Наверняка Мак–Ларены не стали бы устраивать весь этот спектакль ради первого встречного, которого угораздило попасть в их сети… и кто бы они ни были, они, похоже, больше заботятся о том, чтобы выставить меня отсюда, чем заманить в какую–то ловушку. И не похоже на то, чтобы вся эта кутерьма происходила из–за простой секретарши… или сиделки – все равно, кем бы ни была эта таинственная мисс Хайс. В какой–то мере я была уверена, что они ведут каждый свою игру, преследуя свои цели, но не чтобы одурачить друг друга, а защищаясь. От чего, интересно?
То ли ветер и дождь стали стихать, то ли я постепенно к ним привыкла, но буря уже не казалась мне такой сокрушительной. Где–то в доме часы пробили одиннадцать раз. Почти тотчас же другие часы, звучавшие ниже и глубже, пробили двенадцать. Я поднесла к глазам наручные часы: на подсвеченном циферблате было одиннадцать тридцать. Мне подумалось, что время в этом доме определяют как среднее всех часов…
Потом я слышала, как пробило двенадцать тридцать… час тридцать… а потом я, должно быть, уснула. Потому что, внезапно проснувшись, я поняла, что спала и что что–то меня разбудило. Но что? Все было тихо. Буря очевидно, уже прошла. Тревожную тишину не нарушали постукивания и поскрипывания, обычные в старом доме.
Я опять посмотрела на часы. Четверть четвертого. Я уже решила было лечь поудобнее и снова заснуть, но тут послышался звук шагов где–то в холле: клац–шлеп, клац–шлеп, как будто у того, кто там был – или что там было, – были не пальцы на ногах, а когти.
Шаги раздавались где–то очень далеко, и я постаралась убедить себя, что это же просто смешно – пугаться каких–то шагов. Может быть, здешние обитатели шлепают и клацают по дому все ночи напролет. Они вольны ходить здесь когда и как им заблагорассудится. Может быть, к тому же я не видела всех, кто здесь живет. Может быть, кому–то из них не разрешают выходить, когда в доме посторонние…
Я дала волю своему воображению. Несомненно, существует какое–то разумное объяснение этим странным шагам. Но они постепенно приближались, все ближе и ближе к моей двери. И когда они замерли за дверью, сердце мое тоже замерло на мгновение.
Когда дверь начала открываться, я пронзительно вскрикнула – так громко, что мне даже показалось, что от этого крика задрожали оконные стекла и зазвенели подвески канделябров в коридоре.
– Господи, – послышался раздраженный голос, – вы что, хотите разбудить весь дом?
Между прочим, именно этого я и хотела. Теперь, когда увидела, что моим посетителем в этот глухой час была всего лишь Маргарет, я чувствовала себя несколько глупо. За чем бы она ни явилась сюда, я была уверена, что справлюсь с ней без посторонней помощи.
