— Не догадаетесь. В Юго-Восточной Азии. На Борнео и Суматре — вот, где они.
— Полагаю, муж Минервы проводил там много времени?
— Не думаю, — сказала Лиз. — Как всегда говорит Минерва, он скорее был плейбоем. Думаю, что скважинами занимался Джон Блейк.
— Полагаю, вот что заставило его принять решение заняться импортом, — сказал я. — Его связи в Юго-Восточной Азии.
— Наверное, так. — Похоже, разговор ей уже надоел. — Идите к бассейну, а я в это время сделаю вам выпивку, потому что вы были очень деликатны со мной, и я почти восстановила уверенность в себе.
— Я — полисмен по связям с общественностью в Пайн-сити, — сказал я. — Я никогда не закончу расследовать убийства, но, черт возьми, все время буду делать людей счастливыми.
Она облегченно засмеялась и повернулась на каблуках. Я последовал за ней через дом, наблюдая за колыханием нижней части ее тела и соображая при этом, что она, может быть, излишне полновата, но, как известно, это приятный недостаток. Мы прошли через внутренний дворик и вышли к бассейну. Открывшаяся сцена была вполне достойна сибаритов: кроме сверкания чистой голубой воды там еще была стоящая на краю бассейна тележка с самыми разными бутылками и полдюжины шезлонгов вокруг нее. Минерва и София удобно устроились в шезлонгах со стаканами в руках. На обеих были только нижние части бикини: на Софии — красного цвета, а на Минерве — белого. Обе они были смазаны жидкостью для загара: и плечи, и грудь, и животы до самых трусиков и ниже — от самого верха бедер до лодыжек. Какой интересный контраст, мечтательно подумалось мне, между маленькой высокой грудью Минервы и полной роскошной — Софии.
— Смотри-ка, кто здесь, — произнесла Минерва, когда Лиз и я подошли к ним. — Не Эл ли Жеребец пришел с визитом?
София чуть улыбнулась мне:
— Сукин сын, который чуть не разрушил мою любовь. Что же вы сказали вчера Бабблз?
— Только, что я надеюсь, что вы успеете одеться, прежде чем она поднимется в пентхаус, — скромно сообщил я.
— Ну и хитрец же вы, — произнесла она с полувосхищением. — Вы же знали, что я разделась, чтобы быть готовой к встрече с ней. А она после встречи с вами в фойе еще некоторое время никак не могла поверить этому.
Лиз подала мне стакан, и я поблагодарил ее. Минерва подняла брови, когда увидела это.
— Какая неожиданная перемена, — сказала она. — Вчера вечером она лила слезы по всему дому по поводу того, что я поставила ее в ужасное положение, когда сдернула с нее трусы в присутствии лейтенанта, и что она никогда больше, до конца жизни, не сможет посмотреть ему в лицо.
