Я тоже подошла, мелко дрожа и чувствуя, что мое бедное сердце вот-вот выскочит из грудной клетки. Заглянула внутрь. Все тот же шампунь на полочке, все те же носки на батарее, девственно чистый кафель и никакого намека на разлагающийся труп. Сердце мое еще раз екнуло и куда-то провалилось…
На этот раз мы почему-то не стали дергаться и до двери доковыляли, как две тупые марионетки с вытаращенными глазами и ножками на шарнирах. Вышли из квартиры, переглянулись. С улицы доносился шум дождя.
— Погода испортилась, — светски заметила Наталья и лязгнула зубами.
— Да, — согласилась я, машинально придерживая безымянным пальцем правый глаз, дергающийся в тике.
Спустились еще на один лестничный марш, как-то не сговариваясь, пошли быстрее. Опять, едва не столкнувшись в дверях, выбежали из подъезда и тут же поняли, что бежать нам, собственно, некуда.
Каюмовского «Москвича» не было. Нет, где-то в природе он, наверное, еще существовал, но только не здесь — не перед подъездом покойного Вадима Петровича. Дождь шел сплошной серой стеной, лужи вспучивались пузырями, а на том месте, где полчаса назад припарковалась наша красная машинка, стояла неподвижная фигура в сером. Ветер трепал полы длинного плаща, вода стекала по капюшону. Под капюшоном белели бинты.
Это был Он. Настоящий, реальный, нисколько не похожий ни на человека-невидимку, ни тем более на Черного кенгуру. Либо его лицо безобразили язвы и шрамы, либо он просто имел веские причины для того, чтобы его скрывать.
Человек в сером не двигался. Не двигались и мы, вжавшиеся спинами в дверь подъезда. Он смотрел на нас, мы — на него. Идти вперед, похоже, было равносильно самоубийству, бежать назад — тоже. Да и ни за какие сокровища мира я бы не согласилась хоть на секунду повернуться к нему спиной!
Каюмова едва слышно протяжно и жалобно материлась у меня под боком, я же как-то заторможенно думала о том, что так и не открыла купленную еще неделю назад баночку персикового компота, о том, что откуда-то сверху доносится пение «На-На» и это, скорее всего, последнее, услышанное мною в жизни.
К тому моменту, когда Человек в сером шевельнулся и, не вынимая рук из карманов, сделал шаг вперед, мои нервы уже окончательно атрофировались. Я не отреагировала даже на тихий скулеж Натальи, вдруг забившейся, как эпилептичка.
Даже достань он вдруг окровавленный тесак, мне бы уже, наверное, не удалось испугаться.
Серый тем временем действительно вынул что-то из кармана, присел на корточки перед лужей, опустил это что-то в воду. Снова поднял голову, посмотрел на нас. На секунду мне показалось, что взгляды наши встретились и блеснули из-под капюшона холодные, странные, вполне человеческие глаза. Но это могло только показаться, зато абсолютно точно не показалось другое.
