«Объект» сидел за массивным столом и поигрывал ручкой с золотым пером.
Физиономия у него была препротивная, как, впрочем, и улыбочка.
— А что это за «Луч надежды»? — подозрительно осведомился он, когда я уселась в мягкое кресло, поставив ноги под выигрышным углом. — Что-то я про такое объединение не слышал.
— А это новое, молодое объединение в составе киноконцерна «Мосфильм». Мы не так давно организовались, и от успеха этого фильма во многом зависит наш статус.
На слове «статус» я скромно подалась вперед, чтобы Бородин смог заинтересоваться грудью, показавшейся в декольте платья.
— Статус, говорите? — Олег Иванович действительно с некоторым интересом повел кустистой бровью. — Ну а ваша роль в этом проекте какова? Вы лично — кто?
— Вообще-то я — актриса, а теперь, по совместительству, еще и сопродюсер. Жить как-то надо.
— Да-а. Надо… — Он задумчиво закивал, погружаясь в собственные мысли.
Этого я ни в коем случае допустить не могла, поэтому немедленно принялась поправлять волосы, демонстрируя нежный изгиб шеи. На большинство мужчин этот примитивный жест почему-то действует так же безотказно, как на бездомного Бобика кусочек сахару. Бородин, не оказавшийся исключением, оживился:
— А что, артистам сейчас тяжело живется? Сниматься-то, наверное, негде?
— Абсолютно негде, — вздохнула я, не прекращая Целомудренно и стеснительно наматывать на палец Плакированный локон.
— Вот козлячья страна! — Олег Иванович гневно долбанул кулаком по столу.
— Прекраснейший типаж красивой русской девушки — и не востребован! Чем живем?
Что смотрим? Чем завтра собираемся жить?
Гневный пафос волновал меня не особо. Гораздо важнее было то, что мой типаж оказался «прекраснейшим».
Еще пару минут под разными углами подемонстрировав свои ноги, я приступила к изложению сути проекта. Это было вольное переложение «Царевны-лягушки» с несколько передернутыми акцентами. Вместо Ивана-царевича появлялся некий поэт — непризнанный гений, вместо лягушонки — девушка, прекрасная во всех отношениях. А вот вместо Кощея Бессмертного — сильный, умный и немолодой бизнесмен. Бабой Ягой была его бывшая жена, подло подсказывающая Ивану, как добраться до бизнесмена. Иван, естественно, добирался, возвращал себе девицу, которая к тому времени уже любила Кощея. А Кощей, как человек благородный, отпускал девушку, думая, что с молодым человеком она будет более счастлива. Кощей даже инсценировал собственную смерть от руки поэта, давая любимой шанс увидеть в Иване мужчину сильного и отважного…
