Это
письмо не было чистой саморекламой: молодой мастер искренне верил в свои силы и
понимал, насколько сложна задача создания колоссального конного памятника
основателю новой миланской династии. Понимал это и заказчик — Лодовико Моро,
который уже несколько лет назад, будучи во Флоренции, мог разведать о способностях
флорентийских мастеров, а возможно, даже вести с ними, в том числе и с
Леонардо, предварительные переговоры.>2 Более вероятной причиной
обращения Леонардо с предложением начать работу над статуей Сфорца Первого
представляется то обстоятельство, что об этом проекте, задуманном правителями
Милана почти за 10 лет до этого письма, шла широкая молва. Нет сомнения, что об
этом знали и во Флоренции, особенно в кругах мастеров кисти и резца. Десятый и
последний пункт письма Леонардо соединял в себе дифирамбическую декларацию,
обращенную к дому Сфорца, с конкретной программой создания в его честь вечного
панегирика в бронзе. Тем самым Леонардо, подтверждая реальность самой идеи
Моро, укреплял уверенность правителя в осуществлении его давней мечты. Это была
не только декларация: зрелый художник, смелый мыслитель и дерзновенный
открыватель, Леонардо действительно верил во всемогущество своего гения, и
поэтому его напоминание о Коне было не только тонким дипломатическим шагом. Не
бахвальство, а убежденность ученого-новатора звучат в его словах: «А если
что-нибудь из вышеназванного покажется кому-либо не-
==7
возможным
и невыполнимым, заявляю о том что я готов провести опыт в вашем парке или
другом месте, угодном вашей светлости, коей нижайше себя препоручаю».>3
В Милан
Леонардо прибыл в 1482 г. и пробыл там 18 лет. За это время он занимался
многими делами, в том числе и проблемами, связанными с созданием и сооружением
Коня. Первые проекты были относительно скромными: предполагалось отлить конную
статую в натуральную величину. Но такой размах не соответствовал претензиям
Лодовико Моро, справедливо считавшего, что Италии как единого целого нет, но
что она могла бы быть единой, если бы ему удалось овладеть ею. Было решено
создать памятник колоссальных размеров: высота только одного коня должна была
превысить 7 метров, а все сооружение требовало более 100 тонн бронзы. Миланский
Колосс превосходил все известные до того подобные скульптуры. «Было ли
когда-нибудь что-либо подобное сооружено в Риме. . .», — записал Леонардо в эти
годы.>4
Возрождение
вовсе не было копированием античных, древнеримских творений, хотя на них
учились и Донателло, и Микеланджело, и Леонардо. Возрождение было более сложным
и более глубоким этапом в искусстве, строительной технике, новым по своей
масштабности и по своему мировосприятию. Титаны Возрождения — художники,
инженеры, политики, реформаторы, — такие как Леонардо, Дюрер, Макьявелли,
Лютер, — впитали в себя положительный опыт средневековья, но не стали его учениками
и продолжателями. Они переработали его, включив все то лучшее, что мог дать для
их поисков и творений опыт прошлого. Чтобы пойти дальше и стать выше
средневековых норм, нужно было обладать смелостью новаторов и революционностью,
беспощадно ломающими общепризнанные барьеры.
