— Зайка, разве нам плохо вдвоем? На каждый пальчик подарю тебе по колечку, можно и на руки, и на ноги, хочешь, по осени рванем к морю, — горячо шептал он девушке, накручивая на свой палец ее густую каштановую прядь.
— Хочу, хочу, хочу. На каждый пальчик, — включалась в игру Зойка. — Ты — мой, я — твоя, чего еще надо бедной девушке. Фата, лимузин, ресторан — неромантично, мы отметим нашу свадьбу подальше от этого захолустья, без родителей, только ты и я.
— Ты говорила, родители уезжают в столицу, надолго? — небрежно спросил Серж.
— По делам, к оптовикам, мать хочет повидаться со своей старой приятельницей, те после Сахалина приземлились в Подмосковье, зовут в гости.
— Хорошо, очень хорошо, — думая о чем-то своем, согласился молодой человек. «Зайка влюблена в меня как кошка, из нее можно веревки вить, мне такая подружка очень нужна, легкая на подъем, преданная, готова сутками из кровати не вылезать, дурочка. Введу ее в курс дела позже, пусть созреет немного.»
— Зайка, иногда ты выглядишь, как провинциальная лохушка, еще косицу заплети. Девушка Сержа должна быть яркой.
Взял из косметички алую помаду, она почти не пользовалась ею, считала слишком вызывающей, и широким жестом провел по верхней губе девушки.
— Завтра заведу тебя к протезисту, замени фиксу на золотую, понятно?
Зойка схватила зеркальце, скривилась, подняла верхнюю губу.
— Ух, а мне нравится моя простая коронка, и старая помада, у нее нежный, ягодный цвет. хороша! Так в кино красятся уличные девки, — дружелюбно спохватилась. — Меняем стиль. одежды, косметики, прически. И жизни! Согласна. Фартовый ты, Серж.
Девушка притянула его за воротник рубашки и впилась густо накрашенным ртом в губы, оставив яркий след помады.
— Пиявка. Порочная ты девушка, Зайка, ай-яй-яй, с кем связалась, еще пожалеешь, — и наклонился в самый вырез ее летней майки, поцеловал в ответ своим алым ртом, на бронзовой груди девушки тотчас загорелся отпечаток помады. — Вот мы и квиты.
Перед отъездом родителей Зоя заявилась домой нарядная, украшенная, как новогодняя елка, гордо продефилировала перед растерянной матерью, обняла ее, присела рядом за стол.
— Бог мой, какие духи, наверное, дорогущие, французские, вся блестишь! Кто тебе такие роскошные подарки делает, голуба моя, — допытывалась мать.
— Много вопросов. Есть один поклонник, не то что вы, у вас рубля не выпросишь, — упрекнула Зоя. — Нет ли у тебя, мамон, чего-нибудь пожевать, оголодала я от бутербродов и ресторанной жрачки.
