— Хочу вернуть тебе патрон, — сказал я. — Ты вроде бы оклемался: можешь сам его носить. Не могу взять на себя на корабле такую ответственность, а потом, кто знает, куда нас раскидают, когда приплывем… Так что уж лучше возьми. — Гальгани испуганно таращил на меня глаза за стеклами очков. — Идем в сортир, — продолжил я. — Там и отдам.
— Да ну его на фиг! Не нужен он мне. Дарю! Он твой.
— Ты что, сдурел?
— Не хочу, чтоб из-за него меня пришили. Лучше уж жить без денег, чем оказаться с порезанным горлом и задницей.
— Что, наложил в штанишки, Гальгани? Может тебе угрожали? Кто знает, что ты заряженный?
— Да какие-то три араба ходят за мной всю дорогу. Потому я и к тебе не подходил, чтоб не учуяли. Каждый раз, как иду в туалет, днем или ночью, один из них подходит и пристраивается рядом. Я уж сколько раз показывал, что нету, а они все равно не отстают. Подозревают, что я передал патрон, вот только кому, не знают. Вот и следят, надеются, что мне его вернут.
Повнимательней вглядевшись в его лицо, я понял, что этот человек смертельно напуган, и спросил:
— А где они ошиваются, в какой части двора?
— Да вон там, где кухня и прачечная.
— Ладно, побудь здесь. Я скоро. Хотя нет, идем лучше со мной.
И вот вместе с Гальгани я отправился к арабам, предварительно вынув скальпель из кепи и запрятав в рукав так, чтобы рукоятка оставалась в ладони. Мы пересекли двор, и я тут же увидел их. Четверых. Три араба и корсиканец, некий тип по имени Жирандо. Оценив ситуацию, я сообразил: блатные отшили этого корсиканца, вот он и прилепился к арабам.
— Привет, Мохран, как дела?
— Нормально, Папийон. Как ты? Нормально?
— Да куда там, хреново. Вот пришел сказать твоим ребятам, что Гальгани — мой друг. И если с ним что случится, то ты, Жирандо, получишь первый, а потом все остальные. Вот такой расклад.
Мохран поднялся. Он был высокий, почти с меня ростом, и широкоплечий. Видно мои слова задели его за живое, он уже собрался броситься в бой, но тут я вытащил из рукава скальпель и сказал:
— Только дернись, убью как собаку!
Все это — и сам факт, что у меня имелся скальпель в таком месте, где все время обыскивают, и длина его лезвия — произвело на него должное впечатление. И Мохран сказал:
— Я встал, чтобы потолковать, а не драться. Я знал, что он врет, но не собирался уличать.
— Ладно, почему не потолковать… Это можно.
— Я не знал, что Гальгани твой друг. Думал он так, сопляк недоделанный. А ты сам знаешь, Папийон, коли человек собирается бежать, ему нужны бабки.
