Пройдя с полсотни метров, мы вышли к глубокому оврагу, круто устремлявшемуся вверх, к уже совсем близкому схлесту орудийных и минометных выстрелов, пулеметных и автоматных очередей.
Мы поднимались молча, сосредоточенно и опасливо прислушиваясь к пальбе. И на всякий случай держались поближе к окопам, которыми были изрыты оба склона.
Один капитан шагал, не вихляясь из стороны в сторону, длинный, худой, сутулый — настоящий Дон-Кихот!
А с горы спускались раненые. Некоторых капитан останавливал, спрашивал, давно ли сделана перевязка и как самочувствие. Двоим пришлось перебинтовать раны, а одному ввести противостолбнячную сыворотку — военфельдшер его батальона был убит как раз в тот момент, когда собирался делать укол.
На наши вопросы о положении на переднем крае раненые отвечали еще не остывшими после боя словами:
— Прет гад и прет!
— Со вчерашнего дня одиннадцать атак отбили!
— Подкрепление к нему подошло — у каждого железный крест!
— Ну мы и дали ему! Ну мы и дали ему!
— Сколько ребят полегло…
— Пока держимся!
Подумалось: а что, если немцам все-таки удастся прорваться к берегу? Разве так уж это невозможно?
— Дальше не пойдем, — сказал капитан.
Он подошел к землянке, зиявшей черным полузаваленным входом. Видимо, ее вырыли еще немцы…
— Чем не медпункт? И от берега близко, и от дороги…
Довольны остались и санитары. Я видел, что им уже не терпелось быстрее прибрать в землянке, сколотить нары. Несмотря на то что в километре отсюда шел бой, исход которого еще не был ясен, они вели себя так, как будто ничего важнее этой землянки для них нет, как будто все, что происходило наверху, совершенно не существенно в их теперешней жизни.
— И не забудьте повесить флажок с красным крестом, — предупредил Сперанского капитан.
Но тут близко от нас, в каких-нибудь ста — ста пятидесяти метрах, неожиданно забили зенитки.
— Воздух! — закричал Сперанский.
Я бросился на землю и услышал нарастающий рев вражеских самолетов. Первый из них уже пикировал. Неужели на нас?
В мгновение ока я перекатился через небольшой бугор и свалился в узкий окоп.
Подо мной вздрогнула и заходила ходуном земля. Потом еще и еще…
Бомбы падали где-то внизу. Только бы не в раненых, ожидавших паромы!
А может быть, немецкие летчики целили в те два понтона? Но попасть в них не так просто: они — в движении. Как сейчас там моя знакомая незнакомка?
Поредевший на какое-то время огонь зениток снова стал оглушительным и частым. К ударам орудий, находившихся поблизости от нас, присоединились дружные залпы зенитных батарей левого берега.
