– Да. Личная неприязнь. Её терпеть не могла вся семья. Она каждому досадила. Даже тёще младшего Лисневского. Матери его жены.
– Я помню в курсе этой истории, похожей на твою. У неё прямо мания какая-то по разбиванию семейных пар.
– Пётр Кузьмич ещё пару версий. Одна, это финансовая деятельность Лисневского, она сейчас нами проверяется. А вторая, совсем свежая. Мне стало известно, что первая невестка Лисневской выпала из окна. Тогда дело открыли по факту самоубийства, но глубоко не стали копать, быстро списали на психическое состояние потерпевшей. А что если нет? Лисневская в тот день находилась вдвоём с невесткой. Появляется через много лет вторая невестка, которая тоже погибает при странных обстоятельствах.
– Проверили, как она погибла?
– Затребовали дело. Может месть? Может Лисневская совсем умом двинулась, так сказать и смерть ребёнка подстроила, а Ингу подставила? И Алексей убил её, отомстив за мать и сына?
– Марта это тоже, конечно версия, но уж очень зверская. И ещё одна, я полагаю – Инга. Ищите её, ищите… а смерти двух соседок Лисневской? – Возможно они свидетели чего-то.
– Вот именно. Чего-то, кого-то. Марта сосредоточься. Вроде всё на поверхности, а результат нулевой. Послушай, а тебя это дело, ни каким боком не коснётся? Кто ещё знает, что Ася дочь Артёма?
– Даже Артём ещё не знает. Он без сознания.
– Марта ты играешь с огнём. Может, всё-таки отдашь дело? Не будешь рисковать. Я подстраховать могу тебя лишь только здесь, так сказать на местном уровне.
– Не будем спешить Пётр Кузьмич.
– Ладно, подождём. Давай не подводи меня. Работай.
***
Алексея измучили головные боли. Не помогали и таблетки, которые он взял тайком у Капы. Ему хотелось уйти от всех: от постоянно плачущей, после смерти сына Сони, от раздирающих душу постоянных упрёков и нравоучений Капы. Ему казалось, что она с самого детства приручила его для того, чтобы потом всю оставшуюся жизнь измываться над ним. Не физически. Хуже. Морально. Говорят, что человека можно убить словом. Этим искусством в совершенстве владела Капиталина Захаровна. Казалось, что её язык на своём кончике прятал жало змеи. Она, как питон, обвивала словесами сознание человека и потом давила, давила его, сжимая сердце жертвы, чтобы потом, как кобра, заключительным моментом ужалить в самую и без того больную точку.
Ему не хотелось жить в квартире тёщи, слушать её постоянную болтовню, плач, рассуждения по случаю всего произошедшего. Его изнуряли думы о положении на фирме, но он не знал, как выйти из создавшегося положения. Соня постоянно твердила, чтобы он продал коттедж, и они поскорее переехали в новое жильё. Ей тоже хотелось тишины и покоя. Но она постоянно забывала, что без Инги он не в состоянии его продать.
