– Хотя о мёртвых хорошо или ничего, мне стыдно за бабушку. Но все же простите её.
– Мама, почему ты мне ничего никогда не рассказывала? – Соня обняла мать, – поэтому ты не хотела, чтобы мы с Алькой поженились. И Бориса Сергеевича ты любила, я догадывалась.
– В молодости любила. А потом не знаю. Столько времени прошло. Я как-то и Капу и Борю уже позабыла, а когда увидела, нахлынули воспоминания. Мы ведь виделись с Борей, получается перед самой его смертью.
– Мама ты что? Когда, где? – Соня села рядом с мамой.
– Они с Ингой отдыхали в том же отеле, где и мы с Юлей, моей подругой. Там и встретились. Он один сидел в баре отеля. Инга ушла на дискотеку. Вот мы с Борькой и проговорили всю ночь. Плакали оба, вспоминая всё, что с нами было. Но что поделать? Жизнь прожита. А то, что он утонул, я узнала уже здесь. Что потом было ты помнишь. Капа не жалела никого. Что за характер такой был? И главное ради чего она с нами со всеми так поступала? Понимаешь, а я хотела ей прямо в глаза посмотреть и задать этот вопрос. Один только вопрос: за что? Артём вы говорите, что в ту ночь вы были у Капы?
– Да.
– А в какое время вы там были?
– Где-то в половине двенадцатого ночи.
– Странно, но как это мы с вами не встретились тогда?
– Мама ты что говоришь? – Соня недоумённо смотрела на мать.
– Соня помнишь тот день, как оказалось, день убийства Капы, мы с тобой разговаривали обо всём произошедшем. Я тогда не могла заснуть. Я взяла у Алексея ключи от машины и квартиры Капы и поехала к ней. Сначала я некоторое время сидела в автомобиле, а потом всё же поднялась и вошла в квартиру.
– И ты молчала?
– И что потом было? – тихо спросил Лилию Артём.
– Ничего. Видно она тогда совсем рассудок потеряла. Она меня приняла за погибшую мать Алексея. Когда я вошла в квартиру, Капа принимала какие-то таблетки. А когда увидела меня, видно приняла за призрак. Она замахала руками и стала кричать, чтобы я ушла, сгинула. Крестила меня. А я смотрела на неё и думала, что совсем недавно она мне казалась грозной, статной, величественной, а теперь в простеньком халатике, поверх ночной сорочки, с волосами, собранными в свободный пук она сидела такая невзрачная, тщедушная. Мне стало, её жаль. Я молча, развернулась и ушла, так и не сказав ей ничего. Зато в машине я дала волю слезам.
– Лилия Ивановна подождите, так вы сказали, что были у Капы после меня?
Вы на часы смотрели? Который был час?
– Почти двенадцать. Я помню, потому, что посмотрела на приборную доску, на часы. Было без пяти минут двенадцать. Точно.
