Мегрэ курил трубку, боясь прервать этот поток слов.
Лина говорила, охваченная яростью, а может быть, страхом. Время от времени она поворачивалась и с ненавистью смотрела на Манюэля.
Всего несколько часов назад они были не только любовниками, но еще и соучастниками преступления. Теперь каждый стремился свалить вину на другого.
— Жанвье, сними с него наручники.
— Наконец-то вспомнили… Полагаю, что отсюда не так-то просто вырваться…
Манюэль уже утратил свой апломб и только криво усмехался.
Блоха неподвижно сидел на стуле в углу, как можно дальше от братьев Мори. Вид у него по-прежнему был испуганный, и несмотря на то, что Манюэль проиграл, он смотрел на него с ужасом. Он так давно испытывал к нему страх, считая своего рода сверхчеловеком, что никак не мог избавиться от этого чувства.
— Я сейчас все скажу, — продолжала она. — Мы лежали в постели. Вдруг в дверь позвонили.
— Вы этого не ждали?
Она немного задумалась:
— Нет. Откуда мне было знать, что мой муж явится именно этой ночью?
— Значит, он не догадывался о вашей связи, хотя был в курсе всего, что происходило в квартале Пигаль.
— В таком случае он не стал бы ждать целых три года. Если он был в курсе, то прекрасно играл свою роль. Ведь он ревновал меня как сумасшедший…
— Вам не показалось, что Манюэль ждал этого визита?
На этот раз пауза длилась дольше.
— Честно говоря, не знаю. Он встал, надел халат, который висел на кресле… Потом достал из ящика ночного столика пистолет и сунул его в карман.
— Она лжет, комиссар. Халат из тонкого шелка, и пистолет просвечивал бы в кармане. Послушайте меня хорошенько. Я сказал, что буду говорить только в присутствии своего адвоката, это так… Но прошу вас, не доверяйте словам этой женщины и проверьте все, что она скажет… Об одном, по крайней мере, я могу теперь сказать правду… Это она бросилась мне на шею, когда я появился в их доме… Она без конца твердила, что Морис старик, ни на что не способен. Старый маньяк, как она выражалась.
— Напротив, это он…
Манюэль тоже поднялся.
— Сядьте!
Постороннему наблюдателю эта сцена могла бы показаться забавной. Мегрэ, сидя в своем кресле перед набором разложенных на столе трубок, был столь же бесстрастен, как восковая фигура в музее Гревен [4].
Блоха по-прежнему дрожал в своем углу, словно именно ему грозила опасность.
Младший брат слушал, не вмешиваясь в разговор.
В данную минуту в кабинете Мегрэ разворачивалось не столько дело Марсиа, сколько ожесточенная и безжалостная схватка между двумя любовниками.
