Выставка «Живопись древней Карелии» открылась накануне нового. 1969 года. Начиная с этого времени, по самую середину февраля, когда выставка закончила работу, народ беспрерывно стремился посетить ее залы. Стоял ли на улице лютый московский мороз или светило напоминающее о приближающейся весне солнце, живая очередь на Кузнецком мосту не кончалась до позднего вечера. Люди приходили разные — специалисты и любители старины, студенты и школьники, в одиночку и с экскурсиями, иностранные туристы, художники — короче, все, интересующиеся искусством. И почти никто не ограничивался беглым осмотром выставки. Посетители подолгу останавливались перед экспонатами, отмечали собственные наблюдения в записных книжках и на полях каталога. Консультанту задавали вопросы, свидетельствующие об искреннем желании разобраться в основах древнерусского искусства или постичь сущность нового открытия памятников северной живописи. Главное — не было равнодушных. Даже закоренелые скептики, которые и в Сикстинской мадонне найдут подвох и постараются доказать несоответствие реликвии требованиям подлинного искусства, хотя и поругивали реставраторов, а заодно и организаторов, в конце концов высказывали слова благодарности. Книга отзывов так и не дождалась отрицательных записей. На любой, самой хорошей выставке найдется графоман, который ради самоутверждения испортит бумагу и настроение устроителям. Нас миновала и такая «закономерная кара». Строгая красота древнего искусства подействовала, вероятно, и на неисправимых критиканов.
И вот она закрылась, выставка «Живопись древней Карелии». Ушел последний из многотысячных посетителей. Полупогашен свет в залах. Воцарившаяся тишина поражает меня после напряженного дня, полного вопросов и ответов. Мне очень нравится бывать в пустом зале по вечерам.
Я рассматриваю фотографии архитектурных памятников Карелии, откуда происходят выставленные иконы и которые мы показали рядом с произведениями живописи. Кондопога, Подъельники, Усть-Яндома, Типиницы, Кижи.
Кижи... Теперь это название известно каждому и редко встретишь человека, не посетившего знаменитый онежский остров. Но совсем недавно были другие времена.
...Маленький пароходик уходил из Петрозаводска на Медвежью гору поздним вечером. Накрапывал холодный осенний дождь. Он сыпал пятый день подряд. «Неужели и сегодня пароход не пойдет?» — задавал я себе в сотый раз один и тот же вопрос. Надоело ждать. Истекала командировочная неделя, но я, кроме Петрозаводска, нигде еще не побывал. А планы строил большие. Во главе маршрута — Кижи. Очень хотелось их увидеть и поскорее. Сам не знал тогда почему, только хотелось. Словно чувствовал, что надолго, может, на целую жизнь, привяжусь сердцем к озерному краю.
