Есть еще одна пара портретов, изображающих одного и того же человека с промежутком в несколько лет. Это относится к уже упомянутому мальчику Дмитрию Петровичу Черевину. Нам кажется убедительным доказательство И. Шинкаренко, установившего, что неподписанный портрет «Мальчик в зеленом мундире» изображает Д. П. Черевина.
Однако насколько в первом случае мягко и приглушенно написан желтоватый кафтанчик, насколько тонко сгармонированы зеленоватые тени милого личика с зеленоватым же таинственным полумраком фона, точно окутывающим головку мальчика, настолько звонко и смело дан густо-зеленый мундир и ярко-красный камзол, красные манжеты и воротник с золотыми позументами отделки и эполетик на более позднем портрете. Казалось бы, одинаковые округлые контуры щеки, но в первом портрете они точно растворяются в неясной глубокой тени фона, во втором — графически четко отделены от глухой черноты. Может быть, в какой-то мере юный воин здесь напоминает декоративно распластанных мальчиков Ивана Вишнякова, т. е. он как бы несколько архаизирован и обращен назад — к первой половине века.
С другой стороны, портрет шестилетнего Черевина перекликается с рокотовскими образами. Так же как и портрет его бабушки, Натальи Степановны Черевиной, он, безусловно, написан художником, знавшим портреты старух Рокотова. Пусть он не может быть поставлен в один уровень с рокотовскими портретами, но самый подход к модели, вероятно, был обусловлен воспоминаниями о где-то увиденных Островским полотнах московского мастера. Осторожно, но четко и анатомически верно моделирует художник все выпуклости и впадины еще гладкого лица шестидесятидвухлетней бабки маленького Дмитрия Черевина. И легко наносит краски, точно ласково гладит покрытые детским пушком щечки ее внука. Портрет Н. С. Черевиной отличает сдержанность, почти аскетичность цветового решения, обычно совсем не свойственная Г. Островскому, и выраженное в нем чувство своеобразного уважения, почтительности художника перед умудренной старостью, спокойно и чуть безразлично взирающей на все земное. Нет, это отнюдь еще не психологизм XIX века, но и не внешняя представительность Акулова или Ярославова в портретах Островского.
Художник вернулся в 1776 году к изображению детства в портрете А. С. Лермонтовой с ее фарфорово-нежным личиком, веселым голубеньким платьицем и нарядным розовым головным убором. Несравнимо суше написана М. М. Черевина в «урожайном» 1774 году. Все внимание в этом портрете уделено блестяще написанному туалету: темной меховой накидке, прозрачным кружевным оборкам, ярко-киноварным бантам на груди, голубым рукавам и бисерному тройному ожерелью.
