Джайлз видел смерть в их глазах – более того, жажду убийства. Вот она, власть дьявола, его работа.
И только во взгляде Эстер мелькнули страх и скорбь. И Джайлз сделал то, что должен был, потянулся к ней мыслью. Беги!
Девушка вздрогнула и попятилась, а он снова повернулся к Лазарусу.
– Мы знаем друг друга, ты и я. Освободи их, отпусти – это наше с тобой дело.
Глаза Лазаруса блеснули.
– Тебе конец. Сожгите колдуна! – крикнул он. – Сожгите дьявольский дом и все, что в нем есть.
Они пришли с факелами и дубинками. Джайлз пошатнулся под градом ударов, а также от волны неистовой ненависти – самого сильного оружия демона.
Его заставили опуститься на колени, и он почувствовал запах дыма от загоревшегося деревянного дома. В его голове эхом отдавались крики – их безумие.
Собрав остатки сил, Джайлз дотянулся до демона, сидящего внутри человека, вокруг черных зрачков которого загорелся красный ободок – демон питался ненавистью, страхом, насилием. Джайлз чувствовал его злорадство, видел, как он наливается силой, уверенный в своей победе, за которой должно последовать торжество.
Джайлз бросился к нему сквозь дымящийся воздух, услышал, как Твисс закричал от ярости и боли, когда пламя вонзило свои зубы в его плоть, и крепко прижимал к себе, словно любовника, пока огонь не поглотил обоих.
И от этого слияния пламя вспыхнуло с новой силой, уничтожив все живое на поляне.
Огонь горел весь следующий день и следующую ночь, словно в адском чреве.
1
Хоукинс Холлоу
Мэриленд
6 июля 1987
Калеб Хоукинс стоял на симпатичной кухоньке милого домика на Плезант-авеню и изо всех сил старался сдержать недовольную гримасу, пока его мать составляла собственную версию провианта для похода с ночевкой.
По мнению матери, десятилетним мальчикам требовались свежие фрукты, домашнее овсяное печенье (кстати, довольно вкусное), полдюжины сваренных вкрутую яиц, пакетик крекеров «Ритц», превращенных в сэндвичи при помощи арахисового масла «Джиф», стебли сельдерея, морковка (фу!), а также громадные сэндвичи с сыром и ветчиной.
Ко всему этому прилагался термос с лимонадом, пачка бумажных салфеток и две коробки сладких пирожков «Поп-тарт», которые мать умудрилась втиснуть в корзинку для завтрака.
– Мама, нам не грозит голодная смерть, – жалобным голосом произнес Калеб, пока она с задумчивым видом стояла перед раскрытым буфетом. – Мы будем прямо на заднем дворе Фокса.
От этой лжи ему стало немного стыдно. Но мать ни за что не отпустила бы его, скажи он правду. А ему, черт возьми, уже десять. А если точнее, то завтра исполнится.
