У меня появились две подруги – Кирстен из Новой Зеландии и Гретта из Германии. Еще были две русские девушки – Леся и Катя, но их программа длилась всего полгода.
Мы впятером с восторгом смотрели на девочек из танцевальной команды – в коротких юбках, которые демонстрировали идеальные ноги, с укладками и красивым макияжем – и понимали, что все внимание ребят всегда будет на этих красотках, а не на нас. Я и в ивановской школе не была особенно популярна, что уж говорить о калифорнийской.
Но мы делали то, что было в наших силах. В моих силах было хорошо учиться и пытаться освоить теннис. Он дал мне надежду на общение и спортивные поездки за пределы Чино.
Событие, которое изменило течение моей жизни в Калифорнии, а возможно, и судьбу, началось с очередного мероприятия для студентов по обмену. Нашу группу привезли в городок Империал Вэлли, чтобы мы побыли в других семьях и сходили еще на один Homecoming бал в местной школе. A вы помните, где уже слышали название городка Империал Вэлли? Да-да, именно там жил Лео.
Новая семья тепло встретила меня у порога. Отца семьи звали Лэрри, маму Джэнет, у них были сын – семнадцатилетний Шейн и дочь – семилетняя Наоми. Джэнет работала учительницей младших классов, а Лэрри – инженером. У них был дом с тремя спальнями и большой гостиной. Когда я зашла в гостиную, меня поразило, что центральное место занимал не телевизор, как у Ли́сы, у которой, казалось, вся жизнь вращалась вокруг него, а пианино. Рядом с пианино стояла гитара.
Меня тут же принялись кормить. Я впервые попробовала мексиканскую еду – энчилады с курицей, авокадо, рисом и острым соусом. Еда была не из полуфабрикатов, как обычно в моей семье. Ничего вкуснее на тот момент я в Америке еще не ела. Я с удовольствием съела двойную порцию. За обедом мы начали тепло знакомиться. Потом все вместе убрали обеденный стол и перешли в гостиную.
Я спросила:
– У вас кто-то играет?
– Мы иногда балуемся, – пошутила Джэнет, а Наоми села и сыграла «Собачий вальс».
– Можно? – спросила я.
– Ты играешь? Конечно, сыграй нам что-нибудь, – с энтузиазмом воскликнули они.
Я сыграла мой любимый вальс до минор Шопена. В некоторых местах я сбилась, но, когда закончила, они хлопали так, как будто ошибок и не было. Так моей игре радовались только бабушка с дедушкой. Мне кажется, именно Шопен открыл наши сердца друг другу. Я перевела взгляд и увидела стеллаж, на котором от пола до потолка были сотни аудиодисков.
