– Ну, это я понимаю! Ну, молодец! Настоящий солдат! У меня самого после боя такой стояк, что штаны рвутся. Иногда, кажется, дерево в дупло поимею, честное слово! А тут девка молоденькая! Теплая! Живая! Пока ещё. Не рожалая, видать, так что дырочка узенькая, такую драть ой как приятно! – он обвел глазами полукруг солдат, подкрутил усы. – А что, парни, Пауль то наш, совсем не простой мужик! С понятием. Ну, давай, чего встал? Распускай гульф, и засаживай ей. Давай, мы посмотрим. А там и сами пройдемся. Или ты один хочешь? Имеешь право, девка твоя по всем понятиям. Трахни её, трахни. Это ничего что кровища, так даже веселее! Что-то ты бледноват, приятель… что, все к херу отлило? Стояк мучает? Так спусти лишнего, не бойся, это приятно. – Он снова взял меня за шею, на этот раз двумя руками и жарко зашептал, растягивая слова: – Ну что, голубок, теряешься? Хочешь – запрыгивай! Вставь ей! Хочешь ведь? Хочешь? – я был почти без памяти от ужаса, стыда и гадливости, ошметков воли моей хватило только чтобы судорожно сглотнуть и отрицательно потрясти головой.
– А раз не хочешь. – он даже не закричал – завыл: – так добей сучку, чтобы не мучилась!!! Ты, тварь, что слепой?! Не видишь как ей больно?! Кишки наружу!!! Зарежь её, или потом гореть тебе в аду и будь ты проклят!
Я неверною рукой освободился от железный куртовых объятий и подошел к распростертой жертве. Ноги подкашивались, перед глазами плавали разноцветные пятна. Против желания глаза мои снова встретились с глазами несчастной.
Я содрогнулся от страшной, нечеловеческой бездны страдания, что излились в меня оттуда. Какие бы грехи она не совершила, в этом персональном чистилище под ногами жестоких наемников она искупила всё сторицей.
Губы её слабо шевельнулись. Раз. Другой. Наконец, девушка смогла выдавить из себя хриплый шепот. Моих скудных познаний в итальянском вполне хватило, чтобы понять: – убей, убей, убей, убей, – шептала она, содрогаясь в рыданиях, а я шепнул в ответ: – прости, прости меня, если сможешь, прости…
И поднял спадон.
Твёрдая, бездушная сталь широкого пассаусского клинка с хрустом вспорола податливую плоть под левой грудью и уверенно нашла сердце. Девушка, чьего имени я не знал и не узнаю никогда. Девушка, которая неизвестными путями рока попала между жерновов войны, последний раз мучительно изогнулась, вздохнула облегченно и умерла.
А с ней умер и я. Студент Академии, веселый завсегдатай разудалых пирушек, немного мечтатель, писавший когда-то неплохие стихи, любимец женщин, любитель задушевных бесед в хорошей компании, добрый и незлобивый человек Этиль Аллинар умирал на чужой земле, содрогаясь от вонючей желчной рвоты, стоя на коленях перед телом убитой им крестьянки.
