— Виски? — спросил Гарт, принимая коробку и указывая на бутылку на столе. Он до краев наполнил два бокала и передал один священнику. — Совершенно с вами согласен, но я все же должен вам объяснить, что именно произошло там, укорабля. — На какую-то секунду он нахмурился, глядя в бокал, затем поднял его и произнес: — Вселенная велика, и я думаю, нам всем хватит в ней места. Выпьем за Разум.
— Господь с вами, — сказал отец Марк и тоже поднял свой бокал.
— Ни со мной, ни вообще с кем бы то ни было на этой планете, — твердо сказал Гарт. — И в этом — все дело. — Он отпил из своего бокала и вздохнул.
— Вы говорите так, чтобы смутить меня?— улыбаясь, спросил священник. — Уверяю вас, меня это нисколько не смущает.
— Я не собираюсь смущать вас, а .говорю это в прямом смысле. Я принадлежу к тому разряду людей, которых вы называете атеистами, и потому мне нет никакого дела до религиозных откровений. Но вот местные туземцы, какими бы простыми, необразованными и первобытными они ни были, сумели дожить до настоящего времени безо всяких суеверий или каких бы там ни было признаков боголепия. И я надеялся, что они будут продолжать в том же духе.
— Что вы говорите? — нахмурился священник. — Вы хотите сказать, что у них нет ни Бога, ни веры в будущее? И они умирают...
— Умирать-то они умирают, и в прах обращаются, как и все остальные живые существа. У них есть гром, деревья и вода, но нет богов-громовержцев, лесных духов или водяных нимф. Они не знают уродливых идолов, табу или колдовских заклинаний, укорачивающих жизнь. Они — единственные известные мне первобытные люди, совершенно свободные от всяких суеверий и, по всей видимости, они гораздо счастливее именно благодаря этому. И я всего лишь хочу, чтобы они оставались такими же.
— Вы хотите, чтобы они оставались такими же — без Бога, без надежды на спасение?— глаза священника расширились, и он слегка отпрянул назад.
— Нет, — ответил Гарт. — Я хочу, чтобы они оставались свободными от суеверий до тех пор, пока не узнают больше и не смогут все взвесить и обдумать трезво, избежав предвзятых мнений и, возможно, даже крушения своего счастья.
— Сэр, ставя веру на одну доску с суеверием, вы оскорбляете церковь, и...
— Прошу вас, — подняв руку, сказал Гарт. — Никаких теологических споров. Сомневаюсь, что ваш орден оплатил вам проезд сюда лишь ради того, чтобы попытаться меня переубедить. Учтите, мои убеждения складывались на основе зрелых размышлений в течение целого ряда лет, и никакая доза полунаучных метафизических рассуждений не в состоянии их изменить. Я обещаю не делать попыток обратить вас, если вы пообещаете мне то же самое.
