Он слез со стола, подошел к большому окну, посмотрел на синее летнее небо, по которому ползли белые облака.
— Ну — так может и ладно? — сказал он. — Если мы в самой основе своей лишь какой-то самостоятельный код. Люди рождаются, живут, умирают, сумма счастья прибавляется, история движется, вот уже к концу этого века социализм победил в масштабах планеты. В конце концов, неважно, что является в основе мироздания — кварки или сигналы некоей сверхсложной ЭВМ, не так ли? Как вы считаете?
Все молчали.
— Мы должны знать, — ответил сам себе профессор. — Приращение знания — в сущности, единственная задача разума, даже если этот разум искусственен.
— И все-таки все это как-то отдает идеализмом, — задумчиво сказал молодой рабочий с портретом Сталина на футболке. Портрет выдавал в нем сторонника коммунистического трансгуманизма, предтечей которого Иосиф Виссарионович Сталин считался. — Боженька вывернулся и вылез в форме сверхцивилизации, создавшей сверхкомпьютер, частью программы которого мы и являемся. Более того, а что, если эта сверхцивилизация, смоделировавшая нашу Вселенную, сама является симуляцией некоей сверхсверхцивилизации? При этом так можно до бесконечности продолжать цепочку.
— Теоретически запретов для этого не существует, — согласился профессор.
— С другой стороны, не совсем приятно сознавать, что кто-то может, условно говоря, перезагрузить компьютер, и весь наш мир исчезнет.
— Или в компьютер запустят вирус, — сказал профессор. — Помните кошмар в лунном городе?
— Да, — все помрачнели, вспоминая катастрофу десятилетней давности, оказавшейся результатом проделки двух подростков.
— А можем мы установить с ними связь? — сказал молодой рабочий. — То есть дать им сигнал, что мы знаем об их существовании? Что мы осознали свою симулятивность. И попросить их, например, о том, чтобы они не трогали нас. Оставили в покое. В конце концов, если они представляют более высокую ступень разума, то их этика более высока, чем наша, и у них есть некая ответственность даже перед искусственным миром, которым — если это так, конечно — являемся мы?
— Может ли проигрываемый вами 4D-фильм дать вам сигнал, чтобы вы его не останавливали, например?
— Да, но вы же сами сказали о свободе воли? Фильм же жестко детерминирован, в нем изначально уже существуют и завязка, и сюжет, и развязка фильма.
— Так вот именно это на данном этапе мы и хотели бы определить — детерминированность нашей Вселенной. При этом нельзя забывать о том, что фильмы тоже бывают, например, с альтернативными концовками. Вы же помните, что ремейк советского «Белого солнца пустыни», сделанный недавно в Болливуде, имел четыре варианта окончания.
