Так... Светка – сектантка! В моей голове сей факт не укладывался, но это означало только то, что моя голова, по-видимому, не обладала необходимым объемом!
Я встал и сунул листочек в карман.
– Пойдем-ка в комнату Данилы, посмотрим.
Юрка тяжело поднялся и направился в коридор. Я двинулся за ним. В маленькой комнате трехкомнатной воронинской квартиры, в которой проживал мой друг – Данила, ничего особенного я не увидел. Постель была разобрана и смята, как будто ребенок на минутку поднялся и вышел, ну например, в туалет. На столе аккуратной стопкой лежали тетради и учебники. Небольшой шкаф был закрыт. Даже маленькие тапочки лежали на ковре возле кровати.
– Ну и в чем же твой сын сбежал из дому? – с нарочитым смешком спросил я у Воронина. Тот растерянно заморгал, потом оглядел комнату, открыл шкаф и заглянул в него, почесал свой нос и задумчиво констатировал:
– В синих спортивных трусах, желтой футболке с Микки-Маусом и, похоже, босиком, его сандалии стоят в прихожей... – Юрка уставился на меня.
– Харчами он, похоже, тоже не запасся, – подвел я итог. – Пойдем-ка поговорим со Светкой.
– Да я же тебе говорю – молчит она. С самой ночи ни слова... – Он замолчал, уставившись на меня широко открытыми глазами. – Ты знаешь, а ведь она с самого вечера молчит. Как домой пришла, сразу переоделась и в постель легла. Я еще ее спросил, будет ли она ужинать, а она молча шасть под одеяло, и носом к стенке...
Я двинулся в воронинскую спальню. Светка лежала на спине, накрытая одеялом до подбородка. Широко открытые, бессмысленные, словно стеклянные глаза уставились не моргая в потолок. Я присел на стоящий рядом с кроватью пуф. Юрка встал в дверях, с недоумением и мукой уставившись на свою жену. В комнате повисло молчание. Немного погодя, я провел задрожавшими пальцами по своему лбу и тихо сказал:
– Вера...
Молчание.
– Святой... – продолжил я.
Молчание.
– Единый... – не унимался я.
– Сущий... – слетело с сухих, неподвижных Светкиных губ.
Юрка в дверях вздрогнул от неожиданности и часто заморгал. Я помолчал и продолжил:
– Путь...
– Правды и добра... – прошелестело в ответ.
– Дети...
– Единого-Сущего...
– Данила...
Ее глаза расширились, зажглись уже знакомым яростным огнем и, словно загнанные зверьки, метнулись к моему лицу.
– Спасен... спасен... спасен... – Ее голос с шепота перешел в хриплый крик, а затем в визг, тело задергалось, руки вынырнули из-под одеяла и скрюченными пальцами заскребли вокруг извивающегося тела. Затем она вдруг выгнулась дугой, запрокинув голову назад и рискуя сломать себе шею, а по комнате метался страшный визгливый вопль: – Спасен... спасен... спасен...
