— У него кровь течет, — глухо сказал Евгений, переворачивая тело.
Водой из ведра окатили тело, смывая грязь, как вдруг утопленник дернулся и застонал. Одновременно раздалось несколько вскриков:
— Севка!
— Живой!
— Мистика!
Лицо Вячеслава было все в грязных потеках, но не узнать его они просто не могли.
— Вера! — окликнули жену крестного, Веронику Раневскую, врача с немалым стажем.
Немедленно вокруг Вячеслава закружились пятеро человек, остальные стояли рядом, молча и с надеждой наблюдая.
— Пулевое в плечо, — сказала врач, осматривая обнаженное тело.
— Откуда у него столько шрамов? А, Саш? — поинтересовался Евгений.
— Не знаю, сам же знаешь, у него, кроме пореза, на руке ничего не было, — ответил отец юноши. Порезы волновали его меньше всего, на языке вертелся вопрос, как и у всех, кто сейчас тут находился: ГДЕ ПРОПАДАЛ ВЯЧЕСЛАВ ВСЕ ЭТО ВРЕМЯ?
— Тут дарственная надпись на пистолете… Странная, — окликнул их сзади звонкий голос Степана, которого оттеснили в сторону. Этим он воспользовался для осмотра вещей, которые сняли с друга.
— Дай сюда, — велел отец Степана. — Действительно, странно. Написано, что за храбрость в бою командующий Керченским фронтом генерал-лейтенант Власов наградил майора Суворова именным оружием. Инициалы совпадают у обоих. О, посмотрите на его гимнастерку, да тут целый иконостас! Орденские планки… три Золотых Звезды Героя?!
Подошедший Алексей Суворов молча всмотрелся в лицо правнука и тихо спросил:
— Где ж ты был, внук?
Внезапно захрипев, тот открыл глаза и стал кашлять.
— Живой, — счастливо улыбнулся отец и, обернувшись к подбегающей жене, крикнул: — Готовьте одеяло, используем как носилки!
Очнулся я в больнице. Привычка приходить в себя в этих заведениях уже начинала приедаться, но я рад, что остался в живых.
Потолок был белый, глаза застилала какая-то мыльная пелена, и я не смог со всей четкостью осмотреться. Но то, что в больнице, — это точно, запах ни с чем не спутаешь. Немного повертев головой и слегка поморщившись от боли, стрельнувшей в плечо, я аккуратно сел и стал протирать глаза.
Судя по ощущениям, огнестрел в плечо, там была плотная повязка, да и болью стреляло при движении. Больше ничего не чувствовалось, ну, кроме сильной жажды и слабости, но это было обычным делом для раненых. Волновало другое: сбили меня глубоко в тылу немцев, и, судя по всему, находился я у них в плену.
Чертова пелена не давала оглядеться, но то, что рядом стоят стул и тумбочка, рассмотреть смог.
