Итак, еще одна прогулка по лабиринту пустынных улиц.
Я многое бы дал, чтобы увидеть кого-нибудь из своих людей.
Мы проходим мимо небольшой кофейни, которая выглядит так: в тени под сохранившимся обломком стены установлена глиняная печь, на которой подогревается чай, с десяток старых ящиков заменяют столы и скамейки. Арабы беспечно курят наргиле, изготовленные из кокосовых орехов. Я замечаю, как от этой группы отделяется Абди; я приглашаю его следовать за мной, что бы там ни случилось, держась ближе или дальше от нас, словом, как получится.
Мои охранники останавливаются возле портала дома, менее обшарпанного, чем его соседи. Здесь обитает вали. Сперва мы пересекаем конюшню, потом поднимаемся по деревянной лестнице, которая приводит нас на террасу, ослепительно сверкающую белизной под лучами солнца. На этой широкой платформе, выросшей, словно гриб, на спине древнего колосса, оборудовано новое скромное жилище. Это частная квартира вали.
Передо мной молодой турок в розовой пижаме и красных кожаных туфлях без задника и каблука. Вокруг столика, инкрустированного слоновой костью, сидят, скрестив, как и он, по-турецки ноги, два офицера и пьют кофе, который аккуратно наливает в крохотные чашки темнокожий раб. Улыбаясь и не говоря ни слова, вали жестом приглашает меня сесть на пододвинутый стул. Но я и не думаю им воспользоваться и присаживаюсь на корточки. Опять улыбка, к которой присоединяются офицеры. Мне предлагают сигареты с позолоченными кончиками. Оба офицера курят через длинные мундштуки, то и дело стряхивая пепел с видом небрежного отвращения.
Красные и голубые витражи отбрасывают на ковры и мраморные плиты причудливые отблески. Воздух пропитан запахом фимиама.
Я заявляю о своем французском гражданстве. Лицо вали расплывается в любезной улыбке. Он утверждает, что говорит по-французски, он гордится этим, однако выясняется, что губернатор не понимает на этом языке ни слова, и потому приходится вновь перейти на арабский, на котором он говорит более сносно.
После весьма продолжительного допроса он вдруг задает вопрос в лоб:
— Вы побывали в Шейх-Саиде?
Отрицать это бесполезно. Я объясняю, что по причине ненастья нам пришлось высадиться там на несколько часов.
— Знаю, знаю, — и довольная улыбка не сходит с его лица.
У меня такое ощущение, будто этот любезный джентльмен в туфлях прямо-таки счастлив возможности беседовать со мной.
Кофе, опять кофе, сигареты.
Он изъясняется по-турецки. Время идет.
