— У меня ничего не болит, Неваляшка. Впрочем, ты всегда любила придумывать то, чего нет и охотно в это верила.
— Никто не знал о нас. Я помню... твое условие.
— Хочешь сказать, я все придумал? Нашел повод очернить бедную деточку?
— Никто. Ничего. Не знал, - по словам повторила она.
— А Артем пришел ко мне разбираться просто так?
— Артем... - Да, брат был единственным, кто увидел ее после того их со Стасом разговора. Но он пообещал, что никому не скажет, тем более – родителям. – Но он бы ни за что не сказал отцу.
— Я сам это слышал, Неваляшка. И сам видел твоего папашу, когда он ввалился к нам в дом с угрозами.
— Это какая-то ошибка, я уверена.
Глупо. Нелепо. Но – это было единственным, что Влада смогла противопоставить такой откровенной лжи. Ее отец не святой, и его, как и любого человека, можно обвинить во множестве грехов и недостойных поступков, но он никогда бы не опустился до шантажа. Ведь именно он учил их с Артемом не искать легких путей, он наставлял, что честный путь самый тернистый и непредсказуемый, и рискнувших пойти по нему ждет множество соблазнов. Но только тот, кто не поддастся ни одному и своим лбом, и сцарапанными коленями прочувствует все препятствия, сможет почувствовать вкус настоящей Победы. Невозможно чтобы человек, так рьяно отстаивающий эти догматы, нарушил их самым гнусным образом.
— Ошибка, - повторил за ней Стас. – Ошибка, значит. Ошибка – это ты!
Он неожиданно оказался так близко, что Влада инстинктивно зажмурилась и вжала голову в плечи. Что такое крепкий удар кулаком в лицо она знала не понаслышке, и хоть к Стасу эта история не имела никакого отношения, именно воспоминания о ней выступили на первый план.
— Черт, да что с тобой такое?! За кого ты меня принимаешь, Неваляшка? За гребаного подонка, способного поднять руку на девушку? Ты мне противна, и, если бы я мог – я бы схватил тебя отослал тебя в другой конец Вселенной. Быть может хоть тогда бы я избавился от мерзкого ощущения, что мы дышим одним воздухом – и я ни хрена не могу с этим поделать. Я скорее отрежу себе руку ржавой пилой, чем прикоснусь к тебе хоть пальцем – во всех, мать его, смыслах этого слова.
Ноги подкашивались. Хотелось сесть, закрыть уши руками и заглушить беснующиеся в голове гаденькие голоса, которые прочили тяжелый разговор со всем семейством Егоровых. Благополучным, как она думала.
— У тебя появилась тема для разговора со своим расчудесным семейством, Неваляшка, - словно прочитав ее мысли, сказал Стас.
