«Фадеев — это глубокая и противоречивая душа», — говорил мне примерно в это же время мой друг Евгений Львович Штейнберг, хорошо знавший Фадеева. Фадеев действительно «душа с двойным дном». Характерный эпизод. В эпоху борьбы против космополитизма Фадеев, выступая на пленарном заседании правления Союза советских писателей, громил «враждебного народу поэта Бориса Пастернака». Все шло как по маслу. Аплодисменты. Прения, в которых официальные блюдолизы соревновались в ругательствах по поводу несчастного поэта. Пленум затянулся до поздней ночи и закончился принятием соответствующей резолюции. А потом избранный круг вершителей судеб советских писателей собрался в придворном кафе. Пили. Поднимали тосты. За советскую литературу. За «вдохновителя всех наших побед товарища Сталина». И в конце ужина со своего места встал Фадеев и предложил свой тост: «Выпьем теперь за нашего единственного поэта Бориса Леонидовича Пастернака».
В другой раз в интимном кругу он назвал лучшим нашим писателем Исаака Бабеля, ходившего тогда во «врагах народа».
И в своем художественном творчестве Фадеев, более чем кто-либо другой, мог применить к себе слова Маяковского: он «смирял себя, становясь на горло собственной песне». Писатель большой изобразительной силы, ему очень удаются лирические отступления (достаточно вспомнить только страницу, посвященную «рукам матери», в «Молодой Гвардии»), — но все это свернуто, измято, скомкано, подчинено навязчивой и лживой тенденции. Однако талант пробивается, и пробивается с трудом. Наряду с иконописным, насквозь фальшивым и надуманным Олегом Кошевым великолепный и дышащий жизнью Сережка Тюленин. Изумительно яркий образ деда из раннего рассказа Фадеева, образы Морозки, Метелицы, Левинсона из «Разгрома» и мумии — коммунисты из «Молодой Гвардии», и сусальные страницы, посвященные предсмертным мгновеньям Олега Кошевого. Гибель творческая, душевная, физическая — расплата за угашение духа. Но душа еще жива. Она пробивается изредка через все мандаты, ордена, премии и титулы.
В. Я. Тарсис почувствовал это интуитивно и не обманулся. Результаты его разговора с Фадеевым в 1952 году превзошли все ожидания, в том числе и самые лучшие. Фадеев распорядился выписать Валерию Яковлевичу из фондов Союза советских писателей 12 тысяч рублей. Это, в общем, не так уж много: 1200 рублей по нынешнему курсу. И тут же дал свои 30 тысяч, шепнув на ухо: «Только по секрету от Ангелины Николаевны» (Ангелина Николаевна Степанова — известная драматическая артистка, жена Фадеева).
