Излюбленным поводом для посещения Лабиринта владыками, во все времена, было желание поискать в массе простонародья красивую молодежь, которая могла бы потом служить целям полового разврата и оргиям жестокости. Понравившиеся владыке какое-либо красивое молодое лицо и свежее тело немедленно отмечалось сопровождающим его промежуточником, и на следующий день это лицо, незаметно для всех, исчезало из пределов Лабиринта. Украденные таким образом лица — жители Лабиринта — пропадали бесследно и безвозвратно; они никогда не возвращались в свои дома. Такие случаи всегда вызывали бурю гнева среди ближайших родственников похищенного лица и панику во всем квартале. Начинались разговоры и споры, которые неизменно заканчивались дракой между ними же, принимавшей по временам жестокий характер и стоившей нескольких человеческих жизней.
Постепенно в некоторых кварталах Лабиринта утвердилось наблюдение, что если на улице показывается группа из трех незнакомых лиц, то вскоре кто-либо из известных в квартале красавиц или красавцев таинственно исчезает. Это наблюдение распространилось с необыкновенной быстротой по всему Лабиринту и сделалось достоянием всего чернорабочего населения. После этого стало опасно ходить по улицам втроем: если группа из трех лиц попадала в незнакомый им квартал, их принимали за похитителей детей; немедленно целая толпа ожесточенных людей на них набрасывалась и растерзывала на клочки. Среди бесчисленных жертв уличной расправы были также многие владыки, которые заплатили своей жизнью, когда они в плохой момент очутились на виду разъяренной толпы. Начавшееся побоище всегда заканчивалось смертью всех трех чужих; озверевшие люди не давали пощады никому. В случае, если владыка падал первым, промежуточники неизбежно погибали, ибо, не обладая секретом, открывающим выход из Лабиринта, они не могли проникнуть в Промежуточную полосу и должны были перейти на положение чернорабочих и остаться жить в Лабиринте. Такая ужасная перспектива деморализовала промежуточников одного вслед за другим; у них отпадала всякая энергия защищаться, и они бессильно отдавались на растерзание. Владыки и промежуточники, отправляясь в Лабиринт, никогда не брали с собой оружия; признавалось, что в случае нападения необходимо употребить все усилия на то, чтобы спастись бегством. Сознание возможности пользоваться оружием дало бы повод к тому, чтобы действительно им защищаться против нападающих. Жители Лабиринта, которые никогда не видали оружия и даже не подозревали его существования, не могут быть им устрашены до того, чтобы обратиться в бегство; употребление оружия не в состоянии бы было остановить атакующих; напротив, оно бы их еще больше возбудило, увеличило бы их число и своим врагам уже пощады бы не давали. В критический момент владыка должен уметь ясно мыслить и сохранять присутствие духа, он должен прежде всего думать о своем собственном спасении, он должен с этой целью управлять действиями промежуточников. Искусный удар, ловкое движение, пущенный вовремя соответствующий клич могут иногда внести замешательство среди атакующих, и психологический момент выигран; свалка делается общей; чернорабочие сбиты с толку, не узнают своих врагов и с ожесточением дерутся между собой. Владыка должен стараться во время нападения отвлечь атакующих от места, где он был впервые узнан и, отступая, тянуть за собой толпу в ту сторону улицы, где толпа гуще, а свет от фонарей слабее. Такими уловками не раз удавалось владыке спасти свою жизнь и жизнь своих промежуточников. В крайнем случае, владыка должен покинуть на произвол судьбы своих подчиненных спутников, а сам, ныряя в беспорядочной массе человеческих тел, вырваться вон из толпы и быстрым шагом направиться к выходу из Лабиринта.
