Финн постарался заснуть, прижав подушку к лицу, но вскоре под края наволочки проник яркий луч: это Бонни вышла из ванной, наполнив коридор светом. Потом она нажала на выключатель, и стало темно. Финн сунул подушку под голову, убеждая себя, что не слушает. Так и было. Что можно слушать в полной тишине? Он просто напряженно ждал хоть какого-то звука.
– Финн, ты не синить? – В темноте послышался шорох: Бонни на ощупь пробиралась по комнате к кровати. Нащупав ее, осторожно присела на краешек.
– Не сплю, – тихо признался он.
Бонни помолчала минуту-другую, а Финн не стал спрашивать, зачем она пришла.
– Ты до сих пор скучаешь по Фишеру? – раздался наконец ее шепот.
Нужно было ответить «нет». Может, услышав, что боль со временем проходит, она бы утешилась.
– Да, – сказал Финн. Утешил, называется. – Иногда я с ним разговариваю. Мы тоже были идентичными близнецами. Порой смотрю в зеркало и представляю, что там он. И разговариваю с отражением. Глупо. Но – да.
– Я из-за этого терпеть не могу смотреться в зеркало. Все время вижу ее.
– А зря. Лучите смотри, Бонни. Можешь представить, что это она, если так легче.
Бонни всхлипнула в темноте.
– Это же лучше, чем видеть Хэнка, правда? – Он попытался ее развеселить, но не знал, получилось ли. Было слишком темно, а она сидела неподвижно.
– А с тобой так не бывает? Кажется, будто забыл что-то, а потом понимаешь, что это не что-то… это Фишер. У меня так постоянно. Как будто я упустила нечто важное. Я начинаю проверять, все ли на месте: телефон, ключи, сумочка… И вдруг вспоминаю: Минни. Со мной нет Минни.
– Мама говорила, что мы с братом две стороны одной монеты. Фиш всегда заявлял, что он орел, а я жопка. Не решка, а жопка. Но если так и есть, то, пожалуй, нельзя сказать, что я его потерял. Пока я жив, он тоже существует. Ведь невозможно потерять вторую сторону монеты, верно?
– Вы были похожи?
– Только внешне. Фиш писал правой рукой, я пинту левой. Ему всегда нравилось действовать наугад, а мне – последовательно. Он громко говорил и смеялся, а я был тихим и стеснительным.
– Похоже на нас с Минни, – произнесла Бонни. – Только я скорее Фишер, а Минни была как ты.
Финн усмехнулся. Да, он и сам это понял.
– Финн, мы с тобой близнецы, потерявшие своих близнецов. Получается, мы оба половинки?
Он помолчал, не зная, что ответить. Бонни вздохнула. Глаза Финна уже привыкли к темноте и теперь различали ее смутный силуэт у изножья кровати. Потом она вдруг свернулась в клубок, как котенок, положив голову ему на ноги, не собираясь никуда уходить.
