– Охренеть! Ты не расстроишься, если я не стану тебя просить объяснить мне все это?
– Нет. – Финн засмеялся, и мою голову на мгновение окутало облако пара. – Математика – это одиночество. Она отгораживает тебя от других. Мои родители из-за этого разошлись. Мама постоянно чувствовала себя чужой. Отец, по ее словам, все время ускользал от нее в свой мирок. А потом он начал уводить туда и меня, и это стало последней каплей. Папе предложили должность в университете в другом штате, а мать сказала, что не поедет. Нам с братом предложили самим решить, с кем остаться. Но мне было почти семнадцать, и я всю жизнь провел в Бостоне. У меня были друзья, я играл в бейсбол, к тому же в глубине души мне не хотелось оставлять Фишера и маму, хоть я и винил ее в том, что отец от нас уходит. Жаль, что я не поехал с ним. Теперь-то я знаю: надо было ехать. Ведь в итоге мне все равно пришлось оставить маму. – Финн резко замолчал, а потом сменил тему: – Ты спросила, во что я верю. А во что веришь ты?
Я почувствовала, что ему неприятно говорить о семье, и решила перехватить эстафету.
– Я верю в музыку. Пожалуй, музыка для меня то же, что для тебя числа. В ней я нахожу силы. Исцеление. И Бог в ней тоже есть, если ты его впустишь. Я выросла в Грассли, где все были так бедны, что ничего, кроме Господа, у нас не оставалось… Поэтому в него я тоже верю. Если Бог и музыка с тобой, по-настоящему с тобой, то никто их у тебя не отнимет.
– Насчет Бога я для себя еще не решил.
– А что там решать? Бог – это все хорошее. Бог равно любовь.
– Хм. Ты только что составила уравнение.
– Ого, правда! – Я почувствовала прилив гордости, как будто мне только что удалось блеснуть умом, и улыбнулась в темноту.
– А почему в Грассли все такие бедные? – спросил Финн.
– Много причин. Наверное, это своего рода традиция. Традиция безнадежности. В Аппалачах почти все пьют и употребляют наркотики, потому что люди уже ни на что не надеются и пытаются как-нибудь отвлечься… Все равно как. Наркотики для этого отлично подходят. И родители перестают заботиться о детях, потому что сели на таблетки. Политики продают им колеса за голоса, и ничего не меняется. Правительство нас кормит, но, если начнешь работать, материальная помощь прекращается. В результате все боятся работы, не потому что ленивые, а потому, что на подачки от государства выжить легче, чем на зарплату, пусть даже из-за них ты чувствуешь себя попрошайкой и навсегда остаешься бедным. Но это проще всего – оставаться бедным… И в то же время тяжелее всего, потому что по-другому жить никто не умеет.
