Потом с В.Ст. в писательский клуб — поесть раков. Полно народу. Атмосфера оживленная, непринужденная. Рождественский, Аксенов и др. — издалека. Стихи и рисунки на стенах. [ххх] Молодые люди самоуверенны, на своем месте, современны. Известная и талантливая молодая поэтесса, очки, короткие черные волосы. Первый доверительный разговор со Ст. (под влиянием польской ореховой водки) о наших обстоятельствах. «Ребята, бросьте, все переменится. Подождите годик-другой…» Снова кофе, даже вкусное вино. Наконец-то более откровенный тон.
Провожаем его до метро. Потом пятым автобусом в центр. Вверх-вниз по улице Горького, в «Арагви» мест нет, идем в ресторан «Москва». Первый седобородый швейцар. В верхнем зале дым коромыслом. В нашем еще есть свободные места. Народ немного танцует, устало, оркестр опять слишком громкий. Какой-то офицер многовато выпил, его уводят через зал. Монгол (или киргиз) за нашим столиком пьет темное кёстрицкое пиво. Скучная, натянутая атмосфера. Еда вкусная — паюсная икра, салат, харчо [густой грузинский суп], мороженое. Хорошее белое грузинское вино. г. [Герд] так долго твердит, что я не в настроении, что у меня и впрямь пропадает всякое настроение.
3-й день: дом Толстого, непонятно, до сих пор не видела. В сравнительно старом квартале с невысокими деревянными домами. Длинный коричневый резной забор. Билеты не нужны, записываешься в книгу. Надеваешь шлепанцы. Довольно просторная столовая, на столе — старинная посуда. Спальня и гостиная, кровати, с которых будто вот только что встали Толстые. От уголка отдыха отделены ширмой. Рабочий столик Софьи Андреевны. (Где, собственно говоря, работал он?) Отапливается весь дом изразцовыми печами, практичная система. Детская, простенькие узкие кровати, игрушки — птичья клетка, лошадь-качалка, тетради. Спартанская комната гувернантки, одновременно классная комната. Маленькая кухня (настоящая кухня расположена во флигеле). Комнаты двух старших сыновей, тоже очень простые, в духе тогдашней русской интеллигенции, которая богатством не кичилась. Роскошно обставленная комната старшей дочери, что была художницей, еще одна маленькая кухня-чайная, самовар, старая шуба Толстого под целлофаном. Верхний этаж — большой зал. Кресла и диван в углу, большой стол. Здесь собирались более многочисленные компании. Одна из них — Толстой в кругу молодых почитателей — на фото возле потускневшего зеркала. Сара [Кирш], говорю я, написала бы стихи об этой фотографии, и о тусклом зеркале, и о группе молодых людей перед ним (9-й класс?).
