Я сел напротив Госпожи и кивнул:
– Одноглазый придумал, как обойтись без шума, – не дает фонарщику орать.
С этими словами я положил в рот ломтик дыни.
Одноглазый поднял жертву футов на двадцать от земли.
Госпожа принялась ковыряться в пище, доставленной нарам.
Хоть я и сидел к Одноглазому спиной, настроение, в каком я устраивал этот вечер, сохранить не удалось. Госпожа тоже оставалась встревоженной.
Я, словно бы невзначай, глянул через плечо.
С фонарщика, как сухие листья, опадали клочья одежды. В прорехах виднелись, во множестве ползая по коже, тонкие сияющие черви лаймового и лимонного оттенка. Столкнувшись, два червя разных окрасок вспыхивали, и неудачливый покуситель пытался завопить. Когда он пришел в нужное расположение духа, Одноглазый уронил его так, что от носа до земли осталось меньше фута.
Жабомордый что-то пошептал в ухо висящему, после чего тот вновь был поднят.
И вправду тихо. Какую же дьявольщину сотворил бы Одноглазый, потребуй я зрелищности?
Гоблин взглянул мне в глаза. Я поднял бровь. Он языком глухонемых просигналил:
– Идут. Похоже, из важных.
Изобразив на лице полную незаинтересованность, я внимательно смотрел на Госпожу. Та как будто ни на что вокруг не обращала внимания.
К нам подошли двое, изысканно и дорого одетые. Один был туземцем, темным, как ореховая кожура, однако не негроидного типа. Все виденные нами в Таглиосе негроиды были приезжими с верховьев реки. Ну а с этим человеком явился наш приятель Плетеный Лебедь, обладатель желтых, как кукуруза, волос.
Лебедь заговорил с подвернувшимся под руку наром, а его спутник тем временем оценил старания Одноглазого. Я кивнул Гоблину, и тот отправился узнать, нельзя ли вытянуть чего из Лебедя.
Вернулся Гоблин в задумчивости.
– Лебедь сказал: черный хрен, что с ним, здесь главный. Именно этими словами и сказал.
– Пожалуй, слегка перегнул.
Я переглянулся с Госпожой. Она, как в былые времена, приняла облик твердокаменной императрицы, которая выше любых человеческих чувств. Ужасно захотелось встряхнуть ее, обнять – хоть что-то сделать, чтобы высвободить ее страсть, показывающуюся лишь на миг и снова прячущуюся как можно глубже. Она пожала плечами.
– Предложи им составить нам компанию, – сказал я. – И пусть Одноглазый пришлет своего беса. Чтобы проверял, точно ли этот Лебедь переводит.
Прислуга, едва наши гости приблизились, пала ниц. До этого я не встречал в Таглиосе подобного. Если так, князь здесь – это действительно князь.
