— Сказал сколько их? И как выглядят люди на тех конях? — Меня начинало потряхивать от предвкушения то ли битвы, то ли новых возможностей.
— Как он может сказать — он же из чехалис, разве у них есть разум, как у настоящих тлинкитов. — Твою же дивизию, не удивлюсь, что на самом деле это Анахуц всё забыл. Кичливость тлинкитов иной раз выводила из себя.
— Где они?
— Анахуц за кругом стоит. — Подразумевая ареал потлача, указал направление кивком головы нахождение родственника.
— Пошли, — и, обернувшись в поиске своих парней, отдал приказ, — Катлиан, собери три десятка Малой дружины и бегом за мной на заставу Южного Залива…, в полной амуниции.
Небо было чистым, луна и звёзды отчётливо высветили переминающуюся с ноги на ногу могучую фигуру, даже не разглядев лица, я вспомнил этого паренька — это из первого ещё набора в школе, вместе с Тлехи и Кетлом. Причём парень реально талантлив, на равных с лучшими учениками был, читать-писать научился за полтора года, даже до дробей вроде дошли, но считает, что работать это не для него, а вот ходить в набеги самое то. И ведь гадёныш не пошёл ко мне в гвардию, а попросился к отцу назад. Интересно, что он делал на моей заставе, когда все собрались на потлач в Аркаиме. Хотя догадываюсь, Южная застава известный центр торговли мёдом и всякими кожаными поделками вроде мокасин, разукрашенных иглами дикобраза или новомодными штанами и куртками с медными заклёпками. Это мы сделали один такой ручной пресс и научили делать из самородной меди заготовки под форму. Потом пресс отдали в аренду, если это можно так назвать, одному рукастому мастеру, который и переехал на Южную заставу вместе со всем родом. По-моему, он был из другого народа, то ли Якима, то ли Тенино, но в любом случае жили здесь уже больше года и по-прежнему держались обособленно, в основном с гвардейцами общались. Ну, точно, штаны и куртка на Анахуце этого мастера, спутать её сложно, кроме него ни у кого нет пресса, чтобы сделать такие ровные заклёпки, хотя народ уже пытается скопировать эти изделия.
— Здравствуй, товарищ Директор, это я, Анахуц, твой ученик и добрый друг. — Прижал кулак к груди бывший ученик.
— Доброго здоровья и тебе, мой юный друг. — А сам подумал, — ни хрена себе вымахал за год, что я его не видел, мордоворот такой, аж жутко. Да ещё в своей манере морду опять дерьмом намазал. Ну не дерьмом понятно, а землёй, но я многих так и не смог отучить от этой дурной привычки.
