Глава шестая
в которой Олег испытывает все радости прогулок по сельве
Вице-королевство Перу, аудиенсия Панама.
Городишко с названием Панама выстроили на берегу Южного моря, в семидесяти милях от Номбре-де-Диос, что у моря Северного, каковое всякие еретики-лютеране прозывали Карибским.
Панама была заложена так, что улицы её тянулись с востока на запад, а посему солнце устраивало жителям пекло, не утешая благодатной тенью.
С городом граничила мелкая полулагуна-полутопь, насылающая испарения, и протекала река. В общем, место было нездоровое.
Испанцы, те, что побогаче, старались не показываться в Панаме, проводя свои дни в имениях-эстансиях и усадьбах-грантариях, где они разводили скот и растили плоды земли.
И городом, и всеми землями на перешейке между морями мудро и толково правил президент королевской аудиенсии Панама дон Августин де Бракамонте.
По крайней мере сам он был в этом совершенно уверен.
В Панаме не было ни ткачей, ни кузнецов, город не мог похвалиться своими мастерами или художниками, и всё же богатство и достаток тут были на каждом шагу.
Конкистадоры-основатели давным-давно померли, в Панаме хозяйничали купцы да торговцы, но в чём же они находили источник своего преуспеяния и благоденствия?
А место было такое — не только погибельное для здоровья, но и золотое! В обоих смыслах.
Именно сюда, к причалам панамским, приставали корабли из Кальяо, тяжело гружённые перуанским золотом и серебром. Несколько раз в год этот ценный груз навьючивали на мулов, и длиннущий, самый охраняемый караван в мире отправлялся в путь по Эль-Камино-Реаль — Королевской дороге.
Через сельву, скалы и топи дорога доводила до Пуэрто-Бельо, «Дивной гавани», такого же невзрачного городишки, как и сама Панама, укрытого в глубине бухты на Карибском побережье.
Пуэрто-Бельо был очень хорошо защищён — три крепости грозили пушками кораблям противника, а на крайний случай можно было и цепью громадной перекрыть вход с моря, натянув её между фортами.
В этой-то дивной гавани и бросали якоря галеоны «Серебряного» и «Золотого» флотов, нагружаясь драгметаллами, отобранными у инков.
Так что, где-где, а здесь было что грабить!
…Дон Августин исправно соблюдал обычаи далёкой родины, устраивая с полудня сиесту, — закрывал окна и дремал в тенёчке, пока толстые стены дома хранили следы ночной прохлады.
К вечеру им овладела жажда деятельности.
Де Бракамонте неторопливо облачился, и направил стопы к зданию аудиенсии.
Законы сиесты властвовали и здесь — никого на рабочем месте, кроме пары гренадёров-лансерос у входа, распаренных и вялых, ищущих свежести в тени колонн.
