Тьма рассеялась, и Олег ощутил себя телом, погружённым в жидкость, — вокруг качалась, шумела, плескалась вода.
Пуская пузыри, он рванулся вверх, где просвечивало, вихляясь и расслаиваясь, солнце. Дневное светило — ночью?!
Вынырнув, Сухов первым делом вдохнул, протёр ладонями глаза и осмотрелся, щурясь на ярком свету.
Он находился на том же месте, что и секунды назад, только плота не было под ногами.
А скала — вот она. В тени арки бирюзовые волны приобретают насыщенную синеву сапфира, и причудливая сетка отражений пляшет на ноздреватых стенах грота.
Берег был пуст — нехоженый белый песок.
Глянув в сторону моря, Олег глухо выругался — там бросил якорь двухмачтовый галиот,[4] от которого к берегу подгребала шлюпка.
Недолго музыка играла…
Опять это прошлое! Такое чувство, будто в отпуске побывал. Только недогулял…
Чувствуя прилив раздражения, Сухов снова обернулся, высматривая, кого там качает волна.
— К дьяволу таких встречающих, — пробурчал он.
Мокрый и злой, Олег выбрался на берег.
Поминая чёрта и таясь в тени скалы, шустро дотопал до зарослей.
Тут-то его и взяли.
Двое изрядно пованивавших громил насели со спины, сопя и выкручивая руки, а третий звероподобный лоб, рыжий и конопатый, вознамерился попинать Олега спереди.
Вот только Сухов был с ним не согласен.
Врезав ногою по тестикулам рыжему полуголому верзиле с татушками на груди, он тут же пал на колени, вынуждая своих скорохватов терять равновесие.
Тот, что держал его справа, кривоносый, с серьгой в ухе, отпустил руку, дабы не выстелиться, и заработал локтём под дыхало. Обратным движением кулака Олег врезал парнише, пыхтевшему слева, полному и краснолицему.
Апперкот вышел сокрушительным.
Освободившись, Сухов хотел было надавать «контрольных пинков» всей троице, но грозный окрик заставил его передумать.
— Стоять, свинья испанская! — заорали из кустов.
Орали на староанглийском, и Олег даже повеселел — язык чопорных островитян был ему знаком.
— Если я и свинья, то русская! — крикнул он в ответ, разводя руки — мол, без оружия, прошу учесть.
Из кустов показался молодчик весьма живописной наружности — в полосатых штанах, заправленных в ношеные ботфорты, в безрукавке на голое тело.
Его круглую голову с жидкими волосёнками венчала фетровая шляпа с роскошным плюмажем.
Брыластые щёки круглоголового покрывала трёхдневная щетина, а в руках он сжимал пару пистолетов.
— Какая-какая ты свинья? — переспросил он, глумливо ухмыляясь.
— Заткнись, — вежливо посоветовал ему Сухов. — Я — русский, из Московии.
