Скажите, кто на вас так отрицательно влияет? Это лицо не женского пола?
Крылов вздрогнул.
«Только бы Таню не трогали…»
В напряженной тишине раздался голос Русяева:
— Предлагаю объявить Крылову строгий выговор. Другие предложения есть? Нет? Голосуем…
Грачев долго ворочался на койке, но уснуть не мог. У причала швартовался буксир. Острые лучи прожектора плясали по стенам каюты, холодными бликами скользили по его лицу. Петр думал о Серебрякове. Пощадил командир, и от этого еще больше мучила совесть. Разве Петр нуждается в жалости? Ему не нужны сладкие пилюли. Петр повернулся на другой бок. Снова блеснул луч прожектора. «А Крылов все-таки хам».
В каюту вошел доктор Коваленко. Он включил настольную лампу, стал сетовать на холод.
— Озяб я на вахте. А ты о чем замечтался?
— О космосе, вот бы туда, — отшутился Петр.
— Что ж, стартуй, но только вместе со мной — здоровье твое беречь буду, — засмеялся Коваленко.
Он лег. Опять захрипел буксир.
— Миша, — позвал Грачев, — помнишь, ты рассказывал, как в походе штурман спутал курсы. Влетело ему от командира?
— Пять суток ареста штурману… В ту ночь он мог погубить всех. Серебряков отвернул корабль у самой скалы.
«А мне не всыпал», — подумал Грачев, но от этой мысли не стало легче. Он лежал не шевелясь.
— Петр, ты спишь? — окликнул его доктор.
— Думаю.
— О чем?
— О минере с лодки отца. Он служил где-то в Заозерске… Крылов же и тип, а? — с нервной дрожью в голосе добавил Петр.
Доктор привстал на локтях.
— Знаешь, этот тип пять суток держался в шлюпке. Штормом унесло ее в открытое море, а мотор отказал. Дюжий рыбак замерз — шутка ли, мороз тридцать градусов. А Крылов выдержал. Присмотрись к нему, парень стоящий.
На палубе пробили склянки.
Корабль погрузился в сон.
7
Дул сырой, леденящий ветер. Матросы делали приборку. Боцман Коржов обходил корабль. Вот он присел у камбуза. А, черт, опять коки не убрали бочку. Коржов заглянул в дверь, откуда клубами валил пар.
— Сурин! — окликнул боцман старшего кока. — Убрать бочку, ясно?..
Сквозь пар донеслось:
— Одна секунда!
А Коржов шел уже дальше. Он был суров и крут к тем, кто допускал беспорядок. Молодые матросы особенно его побаивались. Однажды Грачев на шкафуте чистил шинель. К нему подскочил комендор, делавший приборку у орудия, и вкрадчиво заговорил: «Товарищ лейтенант, идите на полубак, а то боцман заругается». Скупой на похвалу старпом Скляров и то иной раз говаривал: «У Коржова есть что-то от Ушакова!» А что — он и сам не знал.
