Надо отметить устремленность ребенка на взрослого, предмет, мир и т. д. Но это не значит, что он только принимает данное. Он каждый раз воссоздает, выстраивает это данное таким образом, что оно оказывается созданным. Говорят, что дети подражают взрослым, копируют, стараются поступать, как старшие. Дело не в том, что ребенок хочет уподобиться взрослым, а в том, что ему необходимо отделение от себя, видение себя глазами взрослого, необходимо как бы выйти из себя и поместить себя в оболочку другого. Поэтому, выходя на позицию вненаходимости по отношению к себе, ребенок не сливается с этой позицией. Он передразнивает взрослого, создает свой игровой образ его. Ребенок примеривается ко взрослому. Иногда даже в буквальном смысле он надевает мамино платье, туфли («совсем как большая»). Дж. Родари отмечает: «Все дети любят надевать папины ботинки и мамины туфли.
Чтобы быть «ими». Чтобы быть выше ростом. И просто для того, чтобы быть «другими». Игра в переодевание, помимо ее символики, всегда забавна в силу возникающего из нее гротескного эффекта. Это театр: интересно облачаться в чужой костюм, играть какую-то роль, жить не своей жизнью, перенимать чужие жесты. Жаль, что только для карнавала детям позволяют надевать отцовский пиджак или бабушкину юбку. В доме следовало бы всегда иметь корзину с вышедшей из употребления одеждой — для игры в переодевание»20. Ребенок оказывается в чужом платье смешным самому себе, его новый образ в образе взрослого отделяет его от наличного образа самого себя, создает его возможный образ.
В позиции ребенка, в его отношении ко взрослому важна инаковость, «избыток видения». Взрослые, конечно, много знают, многое умеют, но они какие-то странные, не понимают некоторые простые вещи. У ребенка есть момент превосходства над взрослыми.
«Пожалуешься, например, при ребенке: — У меня сегодня ужасно трещит голова.
А ребенок насмешливо спросит: — Почему же не слышно треску? И тем подчеркнет свое отрицательное отношение к странной (для него) манере взрослых выражать свои мысли метафорами, столь далекими от подлинных реальностей жизни.
Дети-юмористы часто придираются даже к понятным словам, чтобы поставить нам в вину их «неточность».
Мать зовет трехлетнюю Киру к себе под одеяло поласкаться и слышит иронический вопрос: — Разве мама полоскательная чашка? Мать говорит дочери после долгой разлуки: — Как ты похудела, Надюша. Один нос остался.
— А разве, мама, раньше у меня два носа было? — иронически возражает четырехлетняя дочь21. Для взрослых фантазия и реальность разведены во времени, для них они как бы в отношении «или-или». Для ребенка они фокусируются в одной точке «и-и». Ребенок знает, что на самом деле иллюзия, условность, а что «взаправду». Но не установка на знание ориентирует его, а установка созначательная.
