— Ты не права, Василиса, — торжественно заявила она, когда мы уселись. — Отец Радмилы никоим образом не имеет отношения к тому, что случилось с Сергеем. Прежде всего, потому что действительно не подозревает о Радкином существовании. Верно, я придумала эту историю об изгнании югославского студента из университета и страны. Я много лет лгала Радке, родным и знакомым. Но правда состоит вовсе не в том, о чем ты подумала.
Отца Радмилы зовут не Георгий Миркович, а Драго Вутечич. И был он не студентом МГУ, а молодым шалопаем, приехавшим в Москву погулять на Всемирном фестивале молодежи восемьдесят пятого года. Мы познакомились в кафе-мороженом на улице Горького, и я настолько сошла с ума, что той же ночью отдалась ему, как дешевая шлюха, на скамейке в Сокольниках. Безумие длилось две недели, а потом он уехал — такой же развеселый и беззаботный, как в первый день нашего знакомства.
Разумеется, я не пыталась разыскать его, когда поняла, что беременна. Зачем? Судя по легкости, с которой он принял мою страсть, девицы вешались ему на шею пачками. Он бы наверняка даже не вспомнил московскую студентку, которая отдала ему свою невинность. Я не собиралась переживать еще одно унижение и придумала для родителей эту дурацкую историю о происках КГБ, который ни за что ни про что выгнал моего соученика и возлюбленного из страны. Маме и особенно папе, сполна хлебнувшему горя с клеймом «сына врага народа», в голову не пришло ничего разузнавать и проверять. Они сказали, что сами вырастят внука или внучку, а мне строго-настрого запретили рассказывать кому-либо об отце ребенка.
А потом они умерли, а Радка начала задавать вопросы. Как ты догадываешься, рассказать ей правду я не захотела, вот и вытряхнула из загашника давно сплетенную выдумку. Георгий, которому я отвела почтенную роль ее родителя, к тому времени давно уже уехал из России и разоблачить меня не мог. О том, что Радка вырастет и, возможно, начнет разыскивать сведения о нем в интернете, я тогда не подумала. Тогда интернета еще не было. Вот к концу девяностых меня начало разбирать беспокойство. Георгий Миркович стал довольно известным журналистом. При желании ничего не стоило найти его через мировую паутину. Но в девяносто девятом он действительно погиб во время бомбежки Белграда, и эта опасность миновала. Конечно, Радка могла сопоставить даты и заинтересоваться, как вышло, что мне сообщили о его гибели на десять лет раньше, чем она произошла, но я бы списала все на небрежность или злую волю посольских работников. В общем, если бы не ты, никто никогда не вывел бы меня на чистую воду. Самое обидное, что ни тебе, ни Радмиле, это ничем не поможет. Пообещай хотя бы, что не выдашь мой секрет.
