— Ты что-то знала уже утром и ничего нам не сказала? — удивился Берни.
— Ничего я толком не знала. Мне ночью приснился кошмар: меня душило ожившее кресло. Теперь я понимаю, что поймала предсмертный зов Гинара, а утром ничего такого не заподозрила. Ну, кошмар и кошмар — бывает. Хотя могла бы догадаться, что дело нечисто: временами такая накатывала тревога, хоть беги. Видимо, я ловила эманации от магистров.
Вардан испуганно посмотрел на друга.
— Берни, если этот диверсант убивает менталистов, выходит, Кресси тоже в опасности?
— Диверсант? Менталистов? — Крессида внимательно посмотрела сначала на Вардана, потом на Берни, подошла к кровати, села рядом с эрлитом и потребовала: — Выкладывайте!
Берни коротко и на удивление серьезно пересказал ей все новости, включая свои выводы и догадки.
— Похоже на правду, — задумчиво сказала Крессида. — А я еще удивлялась, что комиссия решила проверять нас мемоскопом, хотя с менталистом все было бы куда проще. И нашего согласия не потребовалось бы. Ему ведь не нужно копаться в наших воспоминаниях и мыслях, достаточно просто взглянуть на структуру дара. У мага, способного наделить жизнью и сознанием кресло, она должна быть уникальной. Теперь-то понятно, что они просто не захотели рисковать менталистом. Их и так, наверное, на всю столицу осталось меньше дюжины…
— И ты в их числе, — мрачно заключил Вардан. — А сюда, в карантин, тащат всяких подозрительных типов. Снаружи-то охранный контур поставили, а здесь — только двери с запорами. А что ему эта дверь, если он может оживить ее вместе с запором?
— Варди, не нагнетай. — Поморщился Берни. — Не верю я, что наш убийца всемогущ — в шестнадцать-то лет! Да, он расправился с тремя магистрами, но по одиночке и только потому, что захватил их врасплох своими сюрпризцами. А мы к ним готовы, к тому же нас трое, и все небездарны. Ты голой силой любое кресло в щепки накрошишь, я подпалю, а Кресси затейнику какой-нибудь паралич организует. Кресси, ты мне лучше вот что скажи. Помнишь, ты говорила, что у Вардана структура дара тоже необычная? А как ты отличаешь обычную от необычной? Как ты ее вообще видишь?
— Это не так-то просто объяснить… Представь себе объемную стеклянную кляксу. Внутри клякса полая, полость — сосуд для силы. Но ее не видно, потому что стекло толстое и матовое. Зато видны трещинки, идущие к поверхности. Только у трещинок обычно форма ломаных, а тут такие извилистые линии… Одни тонкие, как волосинки, другие потолще, как будто прогрызенные в стекле ходы. Это и есть стихийные каналы. Форма у всех разная, самая причудливая. Но каким-то образом — интуитивно — я угадываю по ней, к какой стихии канал относится. А опытные менталисты, должно быть, знают совершенно точно.
