Голос зашёлся знакомыми до боли причитаниями по идиотке, только и умеющей искать неприятностей на свою больную голову. Ди могла бы его заткнуть, но не стала. Мысли о собственном психическом нездоровье малоприятны, но лучше уж они, чем острая, доходящая до паники тревога, порождённая недавним сном.
Странные сны начались у Ди полтора года назад, после того, как объявился покупатель на старый шкаф. Шкаф — громоздкий монстр из мрачных тридцатых — был маминым врагом номер один на протяжении многих лет, но папа, пока был жив, не позволял избавиться от семейной реликвии, а после его смерти у мамы долго не хватало духу выбросить чудовище. Не встреть она соблазнителя, скупающего старую мебель, так бы и смирилась с тёмной глыбой, подавляющей гостей в прихожей. И тогда, наверное, жизнь Ди не поменяла бы так резко своё русло…
Покупатель, разбирая шкаф для транспортировки, обнаружил тайник, а в нём — связку из семи пожелтевших писем, датированных 1916-м годом. Мать не нашла в них ничего интересного и отдала Ди со словами: «Забирай, сценаристка! Может, хоть тебе на что сгодятся». Все послания начинались обращением «родная моя Зоинька», заканчивались подписью «твой Дмитрий» и, судя по содержанию, были написаны офицером русской армии, сражавшейся на Юго-западном фронте. Кем Зоинька или Дмитрий приходились папе, Ди не знала. Шкаф достался ему от прабабушки «правильного», пролетарского, происхождения, а погибший в сорок втором прадед был сиротой происхождения неизвестного: в девятнадцатом году его, трёхлетнего несмышлёныша, нашёл и усыновил путевой обходчик Житомирской железной дороги.
Ничего поражающего воображение в письмах не было. Темы, связанные с войной, Дмитрий старательно обходил, предпочитая воспоминания о милом сердцу прошлом и мечты о счастливом будущем. Но именно после знакомства с его невинными эпистолами Ди начали посещать сны, которые Олег назвал аберральными. А как еще назвать сны, в которых видятся картинки и лица, никогда не виденные наяву? Печь с синими и белыми изразцами, матерчатый абажур с бахромой, круглый стол под длинной вышитой скатертью, тиснёный цветочный рисунок на бледно-зелёных обоях… Брусчатка узких улочек, стоящие вплотную двух-, трёх-, четырёхэтажные дома ненашего вида, вывески с готическими нерусскими буквами, смешные (нафабренные? набриолиненные?) усы и причёски, шляпки с вуалетками, костюмы в полоску… Битком набитый грязный вагон, пассажиры, сидящие в обнимку с мешками на полках и прямо на полу, длинная очередь убого одетых людей с вёдрами у колонки на фоне одноэтажного барака…
