В раскачивающемся на штормовых волнах времени посреди заволжского леса стандартном высотном общежитии, в комнате 411 остались вдвоем крупнейшие мыслители своей эпохи. Они неторопясь попивали чай с черным пряником и один из них с возрастающим беспокойством ожидал прихода вождя трансценденталистов.
— Вечности нет, а? — проглотив очередной кусок пряника, абсурд-режиссер уставился на ересиарха.
— С чего ты взял? — подавился своим куском ересиарх.
— Все мы смертны и у Вселенной впереди энтропия…
— Хм, Андрюша, Вы позабыли про такую внематериальную категорию как духовность.
— Вот, вот, и я так думаю! — обрадовался режиссер.
— Духовность бессмертна и не ограничивается рамками какой-то вселенной, — ересиарх налил себе еще один стакан чаю и посчитал разговор исчерпанным.
— Да! Наши души вечны, — на этот выпад режиссера ересиарх решил не возражать, — А вот Христос всю свою жизнь был девственником!
— Да? — несказанно удивился ересиарх.
— В Библии так написано. И вообще, откуда бы взялась у него сила, если бы он тратился на женщин? — режиссер был очень серьезен.
— Не примешивай этого вредителя Фрейда, — вытирая вызванные смехом слезы, ответил
Петр, — в Библии ничего не говорится об воздержании Иисуса.
— А его аскеза в пустыне, а… — и режиссер начал перечислять подряд все эпизоды древней палестинской истории, поражая Петра своей эрудицией, и завершая речь обращением рабби к своим апостолам, — Будьте мудры как змеи и кротки яко голуби!
Но в деле фальсификации истории всех времен и народов у ересиарха не было равных в Доме студентов.
— Андрюша, а про Лазаря Вы все рассказали? — разливая живительный индийский напиток, лукаво спросил Петр.
— Ну? — режиссер отрезал себе очередной кусок пряника.
— А его сестры? Уединялся Иисус с Марией на огородах?
— Ну и что? Они всю ночь молились об воскрешении Лазаря.
— Ладно, — ересиарх решил перейти к более веским доводам, — был бы смысл спорить, если бы Иисус был Богом.
— …?
— Но даже в каноне он признается человеком — "Сын Человеческий". И как человеку ему были доступны все радости земные.
— Ей Богу, Петя, а христианин ли ты? — усомнился режиссер.
— Я — гностик. И скажу тебе больше: Иисус — primus inter pares среди гностиков.
— Христос — Сын Божий и Его посланец в наш мир, — настаивал на своем режиссер.
— Настоящему богу нет никакого дела до этого мира, — веско возразил ересиарх.
— Ну это уж, ты — атеист, Петя! — напоследок абсурд-режиссер громко хлопнул дверью.
