Винн: Я этого тогда не понял, но у меня возникло очень серьезное подозрение, которое было еще раз подтверждено после моего возвращения в Англию.
Прокурор: Значит, уже в этот период времени у вас возникли серьезные подозрения?
Винн: Да, это так. Такие подозрения у меня были. С вашего разрешения я хотел бы добавить здесь и заявить Высокому суду, что я этого вопроса действительно совершенно не знал. Мое заявление сейчас для профессионалов может звучать наивно, но я бизнесмен, коммерсант, к я не знал методов работы разведывательной службы. Сейчас я это познал.
(Оживление в зале, смех.)
Прокурор: Скажите, подсудимый Винн, а как бы вы расценили поведение англичанина, находящегося на государственной службе, который, минуя официальные органы своей страны, вступил бы в конспиративные связи с представителями другого государства?
Винн: Все зависит от того, о чем идет речь. Если речь идет о государственной тайне, то я бы к этому подлому, грязному делу не прикасался бы ни за какие деньги. Но если речь идет о различного рода коммерческих интригах, коммерческих маневрах, всяких коммерческих сделках, то этим я занимался всю свою жизнь.
Прокурор: Вы уже в начале допроса показали, что Пеньковскому не нужны были коммерческие встречи, поэтому и всплыла фигура Хартли.
Винн: Я считал, что моя основная задача была — оказать помощь Пеньковскому в подготовке совещания на более высоком уровне. Но я в то время не осознавал и не понимал действительного положения вещей.
Прокурор: А не считаете ли вы ваши ответы чрезвычайно наивными?
Винн: Атмосфера, в которой проходило все это, была совершенно другой, чем та, в которой я нахожусь сейчас, в зале заседания Высокого суда. Я привык доверять людям и считал, что если не доверять слову моих соотечественников, образованным людям, людям с респектабельным положением, то кому же можно верить, кому же тогда доверять? Все эти разговоры и беседы проходили в чрезвычайно вежливой обстановке, и я не был в состоянии подвергать их перекрестному допросу, требовать какие-либо доказательства и т. д.
Председательствующий: Но ведь вам Пеньковский прямо говорил, какие были встречи и какой характер этих встреч?
Винн: Ничего подобного. Он никогда не упоминал такие слова, как «разведывательная деятельность», «шпионаж», «государственная тайна», «военная тайна». Об этом он никогда ничего не говорил.
Председательствующий: Подсудимый Вини, какие же могли быть дела у английской разведки с Пеньковским иного порядка, чем разведывательные?
