— У тебя хорошо сидеть, Эдвард. У других я не могу сидеть.
Этих художников, ищущих новых путей, связывала также дружба бедности. Каждый из них, будучи голоден, шел в ресторан и находил того, кто мог угостить вином и накормить. Здесь было легче получить рюмку водки, чем бутерброд.
Членами этого веселого кружка художников состояло и несколько женщин. Они выступали за простое, свободное и приятное общение между мужчиной и женщиной. За то, чтобы влюбленные могли жить вместе. Если одной из сторон это надоест, пусть уходит. Вскоре оказалось, что жить согласно этим правилам трудно.
— Рано или поздно наши дамы взлетали, махали руками, как крыльями, и кричали, словно испуганные куры:
— О боже, я снесу яйцо! Я снесу яйцо! Ты обязан на мне жениться!
Одна из дам этого кружка художников и собутыльников, где считалось важным привлекать к себе внимание и где самоубийство было далеко не редкостью, влюбилась в Мунка. Она была дочерью богатого коммерсанта, и, судя по всему, художники ей нравились больше, чем их произведения. Ей захотелось поймать в свои сети Эдварда Мунка. Мунк часто бывал с ней вместе, но не желал себя связывать.
— Она — женщина того типа, с которым меня всегда сводит случай. Это женщины с длинным острым носом и тонкими узкими губами. Я терпеть не могу этот тип. Только я сяду рисовать, она звонит и просит прийти.
— Приходи же, Эдвард. Здесь так уютно. Рисовать ты можешь и завтра.
— Кончилось тем, что я уехал в усадьбу Осгор, чтобы спокойно поработать. Так она послала за мной нашего общего друга. Он сказал, что я обязательно должен поехать. Она попыталась покончить с собой и лежит при смерти. Зовет меня. Я должен, должен поехать. Не успел я войти, как она вскочила с кровати и сказала:
— Ты любишь меня, Эдвард. Я знала, что ты придешь.
Мы поссорились и дело кончилось тем, что, вытащив какую-то вещь, она заявила:
— Я застрелюсь.
Я этому, конечно, не поверил, но по-рыцарски положил свою руку на ее. И вы думаете она не нажала курок? Прострелила мне палец! А увидев кровь, сказала:
— Я этого не хотела, Эдвард. Надеюсь, тебе не больно.
А потом побежала за мной вниз по лестнице, крича:
— Эдвард, я люблю тебя!
А ему было больно. Эдвард никогда не мог этого забыть, носил перчатку, чтобы скрыть искалеченный указательный палец на левой руке, на котором было надето толстое кольцо.
Мунку и раньше было трудно общаться с людьми. Теперь же он стал еще более нелюдимым. Если люди так злы и дики, что простреливают друг другу пальцы, то он не желает иметь с ними ничего общего. Лучше сидеть дома и писать. Если они хотят знать, что он о них думает, пусть посмотрят его картины. Если в этих картинах им не хватает уюта и счастья, так это лишь означает, что они мечтают и тоскуют о чем-то ему неизвестном. Жизнь — погоня за счастьем, борьба и нужда. Страсть, горе и страх. Если и есть нечто божественное, так это солнце и свет.
