Но такое разделение труда было условным. Ведь каждый уважающий себя юноша считал своим долгом работать там, где было труднее. Поэтому без особой дискуссии вскоре установилась очередь для работы внизу. Лодырей не было. Каждый старался сделать все, что мог. Ведь орудийная канонада доносилась все ближе и ближе.
Когда над полем, где работали студенты, впервые показался немецкий самолет, никто не думал прятаться. Сама мысль, что надо на своей земле прятаться от кого-то, казалась нелепой, унизительной.
Самолет — очевидно, это был разведчик — покружился и, развернувшись, скрылся за лесом. Примерно через час над полем появились три немецких самолета и сбросили несколько бомб, осколки которых тяжело ранили двух студентов.
Так постепенно входила война в сознание этих никогда не воевавших молодых людей. Тяжелая работа, многокилометровые переходы на новое место, налеты вражеской авиации, горящие города и села, бесконечные потоки беженцев на пыльных, разбитых дорогах Смоленщины — все это сделало строже, суровее молодые обожженные солнцем лица студентов. И может быть, здесь в их глазах впервые сверкнула настоящая ненависть к врагу, холодная как сталь.
…Упрямо стиснув зубы, шла Вера вместе с товарищами на восток. Лицо ее осунулось. Но она оставалась бодрой, жизнерадостной, рассказывала друзьям смешные истории, часто подходила к кому-либо из уставших друзей, молча брала вещевой мешок и, взвалив себе на плечи, шла рядом.
— Ну как, Нина, везет тебя твой «топтобус»? — улыбаясь, спрашивала у подруги. — Эх, хорошо бы сюда трамвай, нашу дорогую «аннушку»! Правда? Вася, конечно, по старой привычке попытался бы проехать без билета, а Володя устроился бы на «колбасе»…
Однажды, это было уже недалеко от Вязьмы, Вера предложила друзьям:
— Давайте напишем письмо бойцам, которые займут наши окопы. До каких же пор будет тянуться отступление?
В обеденный перерыв на большом дубовом пне они писали письмо красноармейцам:
«Хватит, ребята, отступать. Дальше некуда. Ведь скоро уже Москва. Пусть этот окоп полного профиля и все другие сооружения, которые мы оставляем вам, будут последним рубежом. Нам хочется, чтобы отсюда вы перешли в наступление и погнали фашистских гадов с нашей земли…»
Письмо подписали, вложили в коробку из-под чая и оставили на бруствере только что вырытого окопа.
— Да, девочки, — спохватилась Нина Цалит, — давайте напишем наш адрес. Может быть, они нам ответят.
…Вот уже шестьдесят первая ночь тихо спустилась над необычным палаточным городком. Давно уже спят друзья Веры, а она, склонившись у костра, что-то пишет в потрепанную записную книжку. Возможно, это коротенькое письмо домой, а может быть, просто запись о минувшем дне.
