И Анна побежала.
— Девку держи, Тембе! — гаркнул офицер.
Головастый констебль Тембе, подняв дубинку, ринулся за Анной.
— Стой! Назад! — крикнул Мкизе полицейскому. Он выбросил руку с пистолетом. Гулко ударил предупредительный выстрел. Головастый Тембе ткнулся с разбегу в траву и замер, словно хамелеон, внезапно обнаруживший опасность. Светлая кофта Анны исчезла за кустами. Двое, пригибаясь, бежали к Генри. Офицер выстрелил. Пуля цокнула в дерево. Мкизе дважды нажал спусковой крючок. Грохот выстрелов бросил второго полицейского на траву, придавил к земле. Офицер-европеец сделал еще несколько шагов и остановился, будто налетел на стену. Пистолет Мкизе в упор смотрел на него. Высокомерие и страх боролись в душе офицера. Он не хотел показывать этому «банту» — нарушителю, что испугался. Он пятился, медленно поднимая руки.
— Ложись!
— Слушай ты, проклятый кафр, — начал офицер, дрожа от ярости, и Мкизе чуть не вскрикнул от удивления: Ло! Сам Вилли Бур! Так вот он, исчезнувший на многие годы. Укрылся, хитрый цоци, в полиции.
— Слушай ты, Джон, нам нужна девка… — орал Вилли.
— Ложись! — Мкизе стал давить на спусковой крючок.
Вилли Бур выругался и лег ничком. Прикрыв лицо ладонью, чтобы Вилли не узнал его, Мкизе подошел и выбил ногой оружие. Затем не торопясь — теперь он целиком владел положением: полицейские-африканцы не были вооружены — положил пистолет в карман и побежал. Он летел сквозь кусты в сторону забора, слыша за собой шаги преследователей и думая о том, что Вилли Буру не поздоровится, если он догонит его. Ему, Генри Мкизе, не нужно будет даже стрелять. Он убьет его словом, одним лишь словом.
2
Вилли Бур, или, как его звали сейчас, Вильям Гендерсон, долго гнался со своими полицейскими за «нарушителем морали» по ночному парку, но тот исчез.
— Если кто из вас проболтается, — сказал Вилли полицейским, — про пистолет и вообще, тот пожалеет, что родился на свет. Слышите вы, рожи?
Трое вышли из парка и направились к центру города. Случай бесил Гендерсона. Банту заставил их, троих полицейских, повиноваться! Ему казалось теперь, что он где-то слышал раньше голос парня. Ну ничего, они еще повстречаются!
Гендерсон вышел из полицейского участка, осмотрелся, ничего подозрительного не заметил и зашагал по направлению к Джерти-стрит. Было уже утро.
На углу стояла пожилая африканка в красной косынке. Никто никогда не заподозрил бы, что эта чернокожая женщина — мать офицера-европейца.
Гендерсон, встречаясь с матерью Марией Мтетвой, всегда испытывал страх.
