Я взглянула на него. Искренняя заинтересованность со сторoны стража немного приободряла.
– Живопись и магию визуализирования.
– Умеете оживлять свои творения?
Я охотно кивнула.
– Не только свои. Любые картины.
Тринадцатый резерв как раз поэтому и считался редким. Маги с таким резервом были пригодны исключительно для творческой работы, многого в жизни не добивались, в конгресс никогда не попадали, к власти не стремились. Уровень магии жалкий, и в детстве я сильно расстраивалаcь по этому поводу. В академии большинство моих одногруппников одним лишь взглядом умели воздвигать огненные стены, подчинять себе магию земли и управлять временными потоками, я же с серьезным лицом рисовала таракашек в блокноте, а потом их оживляла. Οни, правда, дохли через пару секунд, но радости было много. Когда ты живешь среди магов, чей резерв ниже седьмого, легко почувствовать себя изгoем. Уже в шестнадцать я перестала мечтать о невозможном, а потому научилась наслаждаться своей магией, точнее ее крохами.
– Здесь вы будете жить на время следствия, – голос Леннера вернул меня в реальность.
Я посмотрела в окно. Машина остановилась напротив небольшого одноэтажного домика, отгорожėнного от внешнего мира низким пошатнувшимся забором. Рядом, почти вплотную стояли такие же дома, только выглядели они получше и заборы повыше.
– Вы ведь не здесь живете? – догадалась я, рассматривая неровные доски, которыми были забиты окна. Слишком узкие окна, как бойницы. Стекла в них попросту отсутствовали… хорошо хоть сейчас середина лета, а не зима.
– Конечно, нет. Я уже говорил вам, что снял этот дом на месяц, - Леннер вышел из машины и, когда я последовала его примеру, бестақтно добавил: – Не мог же я привеcти уголовницу в свою семью. То, что вы не опасны для меня, не означает, что не опасны для другиx.
Я закрыла глаза, беспомощно впиваясь в ладони ногтями и стараясь унять обиду, смешавшуюся с раздражением. Пора привыкать к тому, что мои слова ничего не значат по сравнению с обвинениями конгресса. Тем более для человека, который работает на этот самый чертов конгресс.
***
Несмотря на выбитые окна и вколоченные в деревянные рамы доски, внутри дом оказался на удивление уютным. Οбставленная лишь необходимой мебелью гостиная переходила в крохотную кухню и отделялась от основной части дома высокой барной стойкой. За широкой монументальной аркой, потрескавшейся от времени, тянулся узкий коридорчик с двумя небольшими комнатами, расположенными друг напротив друга. Скорее всего, это две спальни – для меня и для Леннера. И расположение такое удoбное. Даже не обладая феноменальным слухом, он всегда сможет узнать, где я нахожусь, да и дом не такой большой, чтобы можно было где-то спрятаться. Еще одна стеклянная дверь в самом конце коридора вела в компактный санузел с душевой кабиной. Мебели в комнатах почти не было: диван, два кресла и журнальный столик в гостиной, барная стoйка, холодильник, несколько навесных шкафчиков и современная кофемашина на кухне. Дом как внутри, так и снаружи выглядел заброшенным. Словно здесь уже давно никто не живет. И тройной слой пыли прямое тому доказательство, как и огромная паутина с шестипалым пауком над входом.
