Я прислонилась лбом к холодному стеклу. Отличное начало.
– Εсли ты не заметил, Зак,то наша лодка тонет! – вмешалась в разговор женщина. Лет пятидесяти. Тоже с тринадцатым резервом и путах на руках, как у всех здесь присутствующих. – Мне одной кажется, что все мы скоро сдохнем, а?
– Хлоя уже не вернулась, – всхлипнул кто-то позади меня, - и Дин пропал, и Эйдан.
– Не велика потеря, – не особо разделяя всеобщее горе, девушка с переднего сиденья флегматично махнула рукой. - Им уже все равно никто не поможет. Только могильные черви и толстые белые опарыши.
Обстановка вокруг царила не располагающая к беседе. Я с удивлением огляделась. Заключенные нервничали, спорили друг с другом, нарывались на скандал и с жаром oбсуждали стражей. Про меня забыли ровно через секунду, как автобус тронулся с места.
На трех передних сиденьях теснились молодые девушки, черноволосые, худенькие, с бледным оттенком кожи и ярко-выраженным северным акцентом, скорее всего сестры,и уж точно не местные. Такие обычно приезжают в столицу на заработки и очень часто попадают в исправительный центр. Что поделать? Многие иногородние не справляются со столичным налогом в тысячу штергов.
Я перевела взгляд на прильнувшую друг к другу парочку передо мной. Парень с дредами и его подружка Майя – скандальная особа, подливающая масло в огонь своими едкими комментариями.
Слева от меня, накинув на голову капюшон, сидел молчаливый мужчина в обтягивающих джинсах и потрепанной серой толстoвке. Он не прекращая стучал покрасневшими костяшками пальцев по стеклу и нервно дергал одной ногой. Заметив на себе мое пристальное внимание, он сплюнул под ноги, прямо в салон, и одарил меня неприязненным красным взглядом с потрескавшимися капиллярами.
Я поежилась. Больной какой-то. Про таких обычно перешептываются бабушки у подъезда и, тыча в них пальцами, кричат в спину «наркоман!».
Я непроизвольно отодвинулась к двухметровому толстяку на сoседнем сиденье. Он хрюкнул и, высморкавшись в рукав, картаво пробормотал:
– Привет, я Хьюн.
– Тэс, - через силу улыбнувшись, представилась я. – Привет…
Он снова хрюкнул.
– Давно сидишь? – поинтересовался толстяк, шумно вытирая сопли и размазывая их по своим грязным бриджам.
Я подавила тошнoтворный комок.
– Год, примерно.
– Год? А говорят, в Обители долго не живут.
Я промолчала.
– Если только не умеют хoрошенько отсасывать, - толстяк заржал, брызгая на меня слюной. - А ты, видать, мастерица от бога!
