В течение часа проводница вела его через мрачную темноту подземных переходов, пока, наконец, они не оказались среди густых кустов, сквозь листву которых еле пробивался лунный свет. Свежий воздух свидетельствовал о том, что подземелье кончилось и что они достигли поверхности. Теперь женщина, которая не проронила ни слова с тех пор, как вывела его из темницы, также молча шла по извилистой тропинке, петлявшей по густому лесу. По расположению звезд и луны, а также по тому, что тропинка вела вверх, Тарзан понял, что они идут в горы, видневшиеся далеко за городом. В этих краях Тарзан никогда не бывал, да и местность была такой непривлекательной, что он вряд ли захотел бы здесь поохотиться. Однако он удивился характеру растительности, ибо издалека казалось, что горы голые, за исключением низкорослых деревьев и тощих кустиков. Но чем выше они поднимались, тем гуще становился лес, по которому они шли. Когда выглянула луна, Тарзан понял, что со стороны города деревья не были видны из-за нагромождения скальных пород.
Женщина по-прежнему молчала, и Тарзан, будучи сам человеком неразговорчивым, считал ее поведение нормальным. Если бы у него было, что сказать, он сказал бы, и поэтому справедливо полагал, что и у нее нет причины для разговора, ведь тем, кто идет далеко и быстро, не хватает дыхания для пустой болтовни.
Звезды на востоке погасли при первых признаках рассвета, а беглецы успели подняться по крутому склону и выйти на сравнительно ровную местность.
Когда они поднялись из ущелья, небо просветлело, и Тарзан увидел перед собой густую рощу, а сквозь деревья милях в двух-трех виднелось непонятное строение, блестевшее и сверкавшее на солнце, которое уже поднималось над горизонтом. Человек-обезьяна повернулся к своей спутнице и, взглянув на нее, оцепенел от удивления. Перед ним стояла Лэ — верховная жрица Опара.
— Вы? — воскликнул он. — Теперь Кадж действительно получит повод, который искал, чтобы избавиться от вас.
— Он не получит такого повода, — ответила Лэ, — я больше никогда не вернусь в Опар.
— Никогда не вернетесь в Опар? — воскликнул он. — Но куда же мы идем, и что вы собираетесь делать дальше?
— Я пойду с тобой, — ответила она. — Я не требую твоей любви. Я прошу тебя лишь вывести меня из Опара подальше от моих врагов, собирающихся меня убить. Другого выбора не было. Ману-обезьяна подслушала их разговор, пришла ко мне и рассказала обо всем, что они замышляли. Спасла бы я тебя или принесла бы тебя в жертву — моя судьба была предопределена. Оу хочет стать верховной жрицей, а Кадж — правителем Опара. Но я не принесла бы тебя в жертву, Тарзан, ни при каких обстоятельствах, поэтому у нас обоих оставался только один выход — бежать вместе. Мы не могли идти ни на север, ни на запад через долину, потому что Кадж устроил там засаду, и хотя ты храбрый воин, они одолели бы тебя своим численным превосходством.
