— Слушайте, м-р Клейтон, — крикнула она, — что это значит? На этих книгах имена ваших родственников!
— А здесь, — ответил он с серьезным видом, — большой родовой перстень Грейстоков, который был утерян с тех пор как дядя мой Джон Клейтон, бывший лорд Грейсток, исчез погибнув, как предполагали, в море.
— Но как вы объясняете себе нахождение этих вещей здесь, в африканских джунглях?
— Только одним предположением можно объяснить себе это, мисс Портер, — сказал Клейтон. — Покойный лорд Грейсток не утонул. Он умер здесь, в этой хижине, и эти останки на полу, — все, что осталось от него.
— В таком случае, это должны быть останки леди Грейсток, — сказала Джэн Портер, с благоговением указывая на бедную груду костей на кровати.
— Прекрасной леди Элис, — ответил Клейтон, — о качествах и об изумительном личном обаянии которой я не раз слышал от родителей. Несчастная леди! — грустно прошептал он.
С большою торжественностью останки покойных лорда и леди Грейсток были погребены у стен маленькой хижины, а между ними был уложен скелетик детеныша Калы.
Когда мистер Филандер завертывал хрупкие кости младенца в кусок парусины, он подробно осмотрел его череп. Затем подозвал профессора Портера, и они вполголоса говорили вдвоем несколько минут.
— В высшей степени замечательно, в высшей степени замечательно! — сказал профессор Портер.
— Господь бог мой! — воскликнул м-р Филандер, — мы должны сообщить м-ру Клейтону о нашем открытии.
— Потише, м-р Филандер, потише, — остановил его профессор Архимед Кв. Портер. — Пусть мертвое прошлое хоронит своих мертвецов.
И седовласый старик прочел похоронную службу над этой странной могилой в то время, как остальные стояли низко склонив головы, и молились.
С верхушек деревьев Тарзан, обезьяний приемыш, наблюдал торжественный и непонятный обряд; но дольше всего не спускал он глаз с милого лица и изящной фигуры Джэн Портер.
В его наивной душе просыпались новые чувства. Он удивлялся, почему его так интересуют эти люди, почему он взял на себя столько труда, чтобы спасти от гибели в джунглях мужчин? Но он не удивлялся, почему он оторвал Сабор от нежного тела этой чужой девушки.
Несомненно, мужчины были и глупы и смешны и трусливы. Даже мартышка Ману была сообразительней их. Если таковы образчики его собственной породы, ему, пожалуй, нечего гордиться своим происхождением.
Но девушка — ах, это совсем иное дело! Здесь он не рассуждал. Он знал, что она создана, чтобы быть под защитой, а он создан, чтобы защищать ее.
