— Иван!
— Роман Ингваревич!
Опытный воин и юный князь обменялись крепким рукопожатием, едва первый вышел из-под теневой арки ворот, где его взволнованно ожидал второй.
— Иван! Много ли Небесных воинов с тобой?
— Едва ли треть, княже! У Воронежа часть полегла, часть дорогой ушло во Владимир, после того как монголы нас по полям рассеяли. Дружина дядьки твоего, пресветлого князя Юрия пала смертию храбрых…
— Печальные ты вести, несешь в стан мой, воевода — Роман огорчился, устало прикрыв светлые глаза, — очень печальные. Много ли воинов ведет с собой хан Бату?
— Тьму…
— Тьму… — одними губами повторил князь сказанное и вдруг эмоционально вспыхнул, как феникс, перерождающийся из пепла, — Иван! Брат! Собери людей, в чистое поле выйдем навстречу врагу, не посрамим имени Рязанского! Говори, что нужно? Коней? Мечей? Серебра? Все дам, лишь бы твои братья подле с моими дружинниками встали.
— Мои братья, княже, почти неделю шли пешком через леса густые, тропами нехожеными. Я обещал, что в Рязани они обретут отдых. Прости Роман Ингваревич, сердечно, но воинам своим я дам хорошую передышку и работу в обороне.
— Будь посему! — князь легко согласился на доводы воеводы и только в этот момент заметил меня, ошарашенно озирающегося по сторонам, — кто это? — спросил он Ивана, ткнув в меня холенным, белым пальцем вельможи.
— Не поверишь, княже, но это сын Ульва и Пелагеи… имя его Гамаюн. Народ зовет Торопкой.
— Где отец? Сильный был варяг, со знаниями тайными, сейчас бы очень пригодился.
— Погиб за воротами, — тихо, но достойно ответил я князю, дивясь собственному безразличию. В этот момент мне было все равно, кто стоит передо мной, пусть бы даже сам апостол Павел выспрашивал меня за жизненные грехи.
— А Пелагея?
— Исчезла в Дормисловой Поляне. Видимо тоже мертва, — за меня ответил Иван, тонко чувствуя мой настрой.
— Жаль, достойная была женщина! Ни одну годину Иван ее добивался, да Господь по другому распорядился, отдав ее сердце иноземцу неугодному. Но то старые распри. Я не враг роду Самославов, а дядька мой погиб в бою. Считаю, что старые обиды могут быть забыты, — князь поплотнее укутался в плащ, спасаясь от продроглого ветра, потеряв к моей личности всякий интерес:
— Иван! — обратился он к воеводе Небесного Отряда, — Твоих воинов накормят и обогреют. Пусть отдыхают, сколько смогут. Место на стене выберешь согласно моим указаниям. Рад вас видеть, братья! — подвел итог Роман разговору и поспешил со своей свитой на стены, обозреть масштабы бедствия.
