— Зачастили, сын. Времена нынче неспокойные, страшные. Чего только банда Соловья стоит! Атаман в ней тоже не простой, магией владеющий. Может и его рук дело… Пошли, что ли, кости упокоим. Там и хоронить то теперь нечего — один прах остался…
— Что шептал то? — спросил я его терзаемый любопытством.
— Да то же, что и ты, когда с волком тягался. Ведь каждый раз по-особому выходит. Так надо. Нет единой формулы. Есть только наитие и чутье. Слыхал я, конечно, о мастерах, способных не издавая не звука достигать необычайных плодов своего усилия, да таких на белом свете видимо по пальцам перечесть можно. Но колит тебе интересно. В этот раз у меня вышло вот что:
Бей кулак! Сквозь морок бей!
Чтобы был сражен злодей,
Чтоб у лешего сполна
Разболелась голова
И его дремучий нрав
Улетучился стремглав.
— Эх и чудно у тебя получается на ходу слагать. Мне бы так. По-прежнему бывает, путаюсь, сбиваюсь, — похвалил я отца, одновременно жалуясь на собственную беду.
— Скоро и сам сможешь в любой ситуации. Это тренируемо. Как и все в человеческом естестве и теле.
— Все же не понимаю — зачем слова в стихи обличать? Отчего нельзя просто вложить в них всю душу, все усилие характера, чтобы не выдумывать рифму?
— Шепот должен быть ладным да складным, — ответил мне Ульв, — Нашептать всякое можно. А в таком обрамлении не каждому дано. Вот от этих талантов и начинается шепоток особый, сокровенный, ядреный. Помни, сын — знания и умения делают нас немного выше других людей, но и плата у нас соразмерна. Мы выбираем в дни безделья тропу усердия и особого труда, когда другой мужик предпочитает на печке репу трескать, бабу свою жамкать, да штаны протирать. Отсюда и ум у большинства дремуч и не развит, — помню, как отец задумался, ненадолго замолчав. Он так всегда делал, когда мысленно обращался к клиновидным записям, хранимым в переметных сумах, вспоминая, выискивая нужные строчки:
— По трактату первой расы, — промолчав, продолжил он, — ум состоит из двух половин. Одна, левая для жита-быта треба, другая, правая для единения с умом под умом, а оттуда с самим естеством! Латиняне под ум мудрено зовут — подсознанием, а древние естество величают не иначе как кристаллом души. Вот посему легкая байка, да стишок эту связь и раскрывают легче, потому что в воображение работает изрядно, помогая связать всю систему воедино.
Саму Варю тренировал уже я, лично. Точнее, положа руку на сердце, наши тренировки всегда начинались с прогулки, и с повторения знания, заученного накануне.
