– Играет хорошо, – сказал Шамиль, – но главное, что он нас на корте веселил, Ельцин умирал со смеху, потому что Миша смешно падал и выделывал разные фортели.
Они ходили вместе в баню. Вместе выпивали. Однажды, выпив как следует, все вместе решили, что Миша должен быть министром культуры. Потом переиграли на председателя Комитета по радио и телевидению.
И это решение было близко к исполнению. Я помню, он попросил меня поехать с ним в «Останкино». Должна была сниматься какая-то очень важная передача, и Задорнов был там главным. Мы приехали в концертную студию «Останкино». К съёмке ничего не было готово, работники прохлаждались. Какой-то среднего звена начальник даже попытался сказать что-то нехорошее Мише. И тут Задорнов начал на них орать так, что все сразу смолкли и перепугались. Было видно, что пришёл настоящий начальник. Поорав и поняв, что переборщил, Миша отошёл со мной в сторону и спросил:
– Я что, не прав?
Я говорю:
– По сути – прав, но форма не очень. Вроде как нехорошо орать на людей.
Зато после этого крика все вдруг заработали, забегали, что-то стало выстраиваться. А тот начальник подошёл ко мне и попросил подействовать на Мишу, чтобы он что-то там сделал. То есть они все поняли, что скоро Миша придёт на ТВ в главный кабинет. Но этого не случилось, поскольку началась заварушка в Чечне, и всем стало не до Миши.
Ельцин очень нежно относился к Задорнову. Миша говорил: «Это потому, что он во мне видит своего брата. Брата зовут так же, Михаил Николаевич».
Благодаря близости к президенту Миша создал свой Фонд помощи соотечественникам за рубежом. Миша закупал инвалидные коляски в Германии и привозил их в Латвию, потом распределял среди инвалидов.
Большое дело он сделал, создав в Риге библиотеку имени своего отца. Стал собирать среди знакомых книги для библиотеки. Я сам отдал ему штук шестьдесят книг. Когда фонд закончился, Миша долгое время на свои деньги содержал эту библиотеку и всё время приглашал туда выступать разных знаменитостей.
Благодаря Ельцину Миша получил квартиру в президентском доме на Осенней улице и наконец-то избавился от соседей, мешавших ему работать. Знаю, что на Осенней он свою комнату обил пробковыми панелями, чтобы никакие посторонние звуки его не доставали.
В книге Коржакова написано, что Миша даже не позвал никого на новоселье, ни Коржакова, ни Сосковца. Дескать, они зашли к нему в квартиру, а он им поляну не накрыл.
В чём угодно можно обвинить Мишу, но только не в жадности. Не помню, чтобы он хоть раз за 48 наших лет, мне что-нибудь пожалел. Наоборот, каких только компаний он не угощал в ресторанах.
