— А с какой стати ты вспомнил о джинсах сейчас, если купил их в мае? — спросил Леша. — Ты что, заезжал домой?
— Браво, Лешенька! — восхитился Генрих, подключаясь к операции. — Блестящий пример гениальной дедукции! Куда там Шерлоку Холмсу с его жалким лепетом: «Вы встали рано и ехали до станции на двуколке…» Про двуколку любой дурак догадался бы. А вот где Прошка взял штаны, купленные два месяца назад, это вопрос вопросов.
— Вопрос не в этом, — счел нужным объяснить Леша. — Вопрос в том, зачем его понесло домой, если ему нужно было в противоположную сторону?
— И вовсе не в противоположную, — проворчал Прошка. — То есть, может, и в противоположную, но крюк совсем небольшой — это же одна линия метро. А домой я поехал специально за штанами. Ваша Инна заткнет за пояс десять царевен-несмеян. Уж я бисер метал, метал — хоть бы улыбнулась! И молчит, как в рот воды набрала. Ну, не совсем молчит, но твердит одно и то же на разные лады: «Простите, мне нужно побыть одной».
Я не могла упустить такой случай: зазнайку следовало поставить на место.
— А хвастал! «Завидуете моей ловкости! Посмотрим, как вы запоете, когда я вернусь с победой!» Ну и где она, твоя победа?
— Я сражался, как лев! — Прошка ударил себя в грудь. — На моем месте сник бы сам Дэвид Копперфильд. А я все-таки вырвал у девушки разрешение прийти завтра. Ну, не совсем разрешение, но под конец она почти не возражала. Посмотрел бы я на того, кто сумеет достичь большего!
Мы переглянулись и помолчали.
— Я все-таки не понимаю, при чем тут штаны? — гнул свою линию Леша.
— Вероятно, он решил завтра предстать перед Несмеяной во всем их блеске, — предположил Генрих.
— Но зачем тащить их сюда, если еще дома выяснилось, что они малы? — спросила я.
— Может, утром сойдутся? — Прошка посмотрел на нас с робкой надеждой, словно его воссоединение с любимыми штанами зависело от нашей доброй воли.
— Может, и сойдутся, — с сомнением сказал Леша. — Только зачем это тебе, если ни сесть, ни вздохнуть ты уже не сможешь?
— Значит, придется сесть на диету, — обреченно выдавил из себя Прошка.
Мы переглянулись с беспокойством.
— Ты уверен, что и правда хорошо себя чувствуешь? — спросил Генрих деланно небрежным тоном.
— Прошка, неужели эта чокнутая произвела на тебя такое неизгладимое впечатление? — воскликнула я. — Не припомню ни одну девицу, ради которой ты шел на такую жертву!
— Неужели ты думаешь, что я буду голодать ради какой-то фифы?
— Так ты ради Варьки, да? — осенило Генриха. — Чтобы ей помочь?
