— Иногда мне сложно поверить в то, что ты мой сын, — поняв, что вести долгие разговоры с ним не собираются, выпалил альфа. — Что ты собираешь делать с человеческой девчонкой? И с этой…
Брюнет снова посмотрел на мою хмурую мать и замер. Прищурил темные глаза, втянул носом воздух… Что-то мне это не нравится. Машинально задвинула женщину к себе за спину, игнорируя недовольное ворчание.
— Зоя, успокойся, — тихо говорила Татьяна Геннадьевна.
Виктор посмотрел на меня через плечо, потом перевел взгляд на маму.
— Что, учуял? — хмыкнул он, вновь отворачиваясь и переключая все свое внимание на отца.
Ему не ответили. Незнакомец продолжал шумно втягивать носом воздух и с прищуром смотреть на мою мать. И это мне не нравилось. Почему он так на нее смотрит? Что ему надо? Только…
И тут голову прострелила уже знакомая боль.
Вагон метро, я выскакиваю из него, потому что становлюсь объектом странного интереса парня с ирокезом. Он рыжий, глаза черные, как самая темная ночь, плечи широкие, подбородок тяжелый. Он опасен для меня, и я это знаю. Пытаюсь избежать повторной встречи, но он ловит меня, будто бабочку сочком.
— Зоя… — послышался обеспокоенный голос родительницы. — Зоенька…
Отняв руки от лица, постаралась сфокусировать свой взгляд хоть на чем-нибудь. Не получалось. Пошатнулась и если бы не рука матери, упала.
— Все нормально, — выдавила из себя и стала массировать виски.
Рюкзак валялся на полу, но я не спешила его поднимать. Все равно кроме кошелька, и плеера там почти ничего не осталось.
Я врала, нормально мне не было. Поняла это и женщина. Виктор, не мешкая больше ни секунды, подхватил на руки и прижал к себе. Я не стала сопротивляться. Ноги казались ватными, а тело начинал бить озноб.
— Потом поговорим, — произнес рыжий и, развернувшись, направился на выход.
— Доиграешься, — рыкнул ему вслед альфа.
Мои глаза были закрыты, и я не видела тех, кто столпился поблизости. Но чувствовала на себе их недовольные взгляды.
— Вот до чего вы довели мою дочь, — зашипела идущая рядом мама.
Ей никто не ответил. Вообще удивительно, как Виктор может оставаться таким невозмутимым. Будто ему действительно плевать на слова остальных. И совсем неважно, кто перед ним: родной отец или незнакомая женщина.
Вскоре мы оказались в другом помещении. Еле заставила себя открыть глаза и посмотреть на обстановку. Здесь было… пусто. Только кровать раза в два больше, чем у альфы. Зато не было ни стола, ни стула. А над головой — всего два светильника.
